Российское гуманистическое общество

www.humanism.ru

Часть четвертая.

9. Древо жизни

Смысл жизни

На протяжении всей своей книги я защищал этику гуманизма. Во-первых, потому что она включает накопленные человечеством моральную мудрость и моральный опыт. Во-вторых, потому что она открыта возникающим в критическом исследовании новым, рационально обоснованным этическим принципам и ценностям. Составляющие ее общие моральные нормы, стандарты совершенства, ответственность, воспитание характера и основные права человека (включая право на частную жизнь) обеспечивают личность объективными стандартами этического выбора. Таким образом, гуманистическая этика представляет собой жизнеспособную альтернативу трансцендентным системам морали.

Тем не менее, теисты и скептики как критики светского гуманизма могут сказать, что его этика не дает ответа на окончательный (ultimate) вопрос о нравственности. Так, если мы скажем, что человек несет ответственность перед собой и перед другими и что если он устраняется от нее, то это симптомы его неразвитости, или если мы сделаем вывод о том, что общие права человека применимы для всех обществ, входящих в мировое сообщество, то скептик заметит, что это слишком простые ответы, и они не отвечают требованию более глубокого обоснования необходимости этического поведения. Таким образом, нас вынуждают докапываться до самой сути наших предположений о природе человеческой реальности. От требования скептика невозможно отмахнуться, поскольку он понуждает продолжить исследование самим сомнением в том, что мы можем открыть основания этической жизни. Кроме того, он требует не только обосновать природу человеческой ответственности, но и ответить на вопрос о смысле жизни.

Гуманисты уверяют, что тот, кто вкусит плод с дерева познания добра и зла, станет обладателем эмпатического этического знания о том, что хорошо и что плохо. И больше ничего? Но в чем смысл нашей жизни вне и за пределами нашего долга и обязанностей перед другими? Теист проглядел другое дерево в центре райского сада: древо жизни. Если мы вкусим ставший запретным плод с этого древа, то откроем ли мы самые сокровенные секреты жизни?

В книге Бытия Бог гневается на Адама и изгоняет его из рая за то, что тот вкусил плода с дерева познания добра и зла. Бог жалуется: «…Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (Быт. 3, 22). Опасаясь, что Адам достигнет большей власти и станет соперничать с Ним самим. Бог говорит: «…И теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. 3, 22), и выгоняет человека из рая, поставив у врат его херувима с огненным мечом, чтобы он преграждал путь человеку к древу жизни и не позволяет ему вкусить плод с него.
Что представляет собой древо жизни? Существует несколько упоминаний о нем в Ветхом Завете. В книге Притчей Соломоновых мы встречаем следующее утверждение: «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум!» (Притч. 3, 13). Несколько ниже мы читаем продолжение: «Она — древо жизни для тех, которые приобретают ее, — и блаженны, которые сохраняют ее!» (Притч. 3, 18). Это похоже на совет гуманисту, практикующему критический этический разум. Еще ниже мы читаем, что праведный человек будет процветать, а нечестивый грешник — нет. «Плод праведника — древо жизни, и мудрый привлекает души» (Притч. 11, 30). Это подтверждает истину о том, что моральное поведение является источником богатства человека.

В откровении Иоанна Богослова, последней книге Нового Завета, метафора древа жизни появляется вновь, но заключает в себе существенно иной смысл. Здесь древо жизни связано с вопросом о бессмертии души, который становится центральной проблемой христианской доктрины спасения. Спасение достижимо только через веру во Христа. Автор Откровения утверждает, что только тому, кто признает Евангелие, будет позволено «вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия» (Отк. 2, 7).В последней главе Откровения сообщается о древе жизни, растущем в небесном граде, приносящем двенадцать разных плодов: «…И листья дерева — для исцеления народов» (Отк. 22, 2). Только те, кто соблюдает заповеди Бога, имеют «право на древо жизни и войти в город воротами» (Отк. 22, 14).

Теист находит сокровенный смысл жизни в той роли, которая выпала человеку в соответствии с божественным замыслом о нем. Каждый человек участвует в Божественной драме и может достигнуть вечного спасения только в назначенный ему день. Эта мифологическая история о лишении человека милости Божией и искуплении через веру в Иисуса Христа не соответствует реальности. Трансцендентное искушение развращает душу, в нем человек жаждет найти утешение в своем предстоянии мукам смерти и находит его в образе вечной внеземной жизни. Но это не доказательство того, что душа бессмертна. Научная и философская критика показала, что на самом деле заключает в себе эта история. Она — великая иллюзия, вскормленная желанием превратить мечты в реальность. Все религиозные вероучения рассказывали о вымышленном спасении. Гуманист подвергает сомнению идею спасения и потому спрашивает: «Зачем нам вести жизнь, основанную на иллюзии?»

Теист не находит последних оснований смысла в земной жизни и потому порочит ее. Для него эта жизнь не имеет самостоятельного значения. Жизнь здесь и теперь безнадежна, бесплодна и несчастна. Она трагична и полна отчаяния. Теист только потому находит смысл в этой жизни, что усматривает за ней потусторонний вечный мир. Он считает, что человеческий мир лишен «окончательной» цели и, следовательно, значимости. Таким образом, теист пытается бежать и человеческого мира. Но в итоге он всего лишь жалкий лжец. Для теиста смерть не является действительной, она не окончательна, трагедия поправима. Он всегда надеется на некоторую спасительную милость. Живя в этом мире и будучи не в состоянии решить его проблемы, дилеммы и конфликты, теист переносит себя в мир иной, более близкий его фантазиям — хотя он и не достигает ясного понимания того, что делает душа в вечном раю.

Я думаю о том, что выраженное в теистической поэзии трансцендентное искушение содержит в себе какое-то серьезное несоответствие тому, что есть на самом деле. Невидимый Бог, «я  есмь», которого Моисей встретил на горе Синай, распятый на кресте и воскресший Иисус, ангел Джибрил, посланный Аллахом Мухаммаду и открывший ему Коран — это все иллюзии и выдумки, сплетенные из паутины человеческого воображения. Вера в эти рассказы позволяет бежать от реальности. Убеждения в реальной исторической основе откровения имеют под собой определенные основания. Они покоятся на двух психологических побуждениях: вере и надежде на вечное завтра. Поколение за поколением люди без всяких доказательств принимали религиозный символ веры. Еще сегодня продолжают существовать могущественные церковные традиции и поддерживающее их духовенство, оказывающее серьезное сопротивление любой ереси и отклонению от господствующих конфессиональных точек зрения. Столетиями не прекращаются попытки увековечить религиозные мифы и уменьшить любые сомнения в их истинности. В определенной степени это оказывалось возможным благодаря доверчивости верующих, отвергающих действительность и реальность смерти и признающих жизнь после смерти.

В такой религиозной вере есть нечто нездоровое. То, что многие поколения людей высоко ценили богочестивую доверчивость и осуждали сомнение в делах веры, является симптомом разъедающей душу глубокой болезни. Теист, который спрашивает: «В чем смысл жизни?», и убежден, что вне божественной цели жизнь не имеет значения, тем самым не только пытается скрыть свою неуверенность в земной жизни, но также обнаруживает собственный инфантилизм. Он слабо верит в свой подрываемый изнутри разум, в его способность решать жизненные проблемы. В той степени, в какой человек зависит от Бога, его бытие, его жизнь сами по себе не имеют значения. Такое обесценивание жизни становится тем более очевидным, если жизнь эта оказывается простым ожиданием будущей вечной жизни, промежуточной станцией на пути в ад или рай.

Это не означает, что верующий полностью лишен способностей строить свои жизненные планы, не испытывает страсти к жизни или не желает решать свои жизненные проблемы. Напротив, верующие весьма успешно расширяют границы своего обитания. Они покоряют народы и основывают империи во имя Бога или Маммоны. Жизнелюбие слишком жизненно, чтобы его легко можно было подавить. Теисты также нуждаются в жизненной энергии для того, чтобы справляться со своими проблемами. И все же это жизненное побуждение служебно по отношению к их главной и самой важной цели, связанной с Богом. Кроме того, оно всегда смазано иллюзией бессмертия и обещаниями загробной жизни. Все это и сегодня препятствует им вкусить плод от древа жизни.

Вопрос о смысле жизни в свете проблемы существования или несуществования Бога распадается на серию вопросов. Если Бог умер и вечной жизни не существует, то достаточно ли у человека мужества, чтобы устоять без Бога? Если человек отвергает веру в божественное провидение, то становится ли он одиноким, брошенным, лишенным смысла и надежды? Если человек беззащитен перед смертью, то будет ли его терзать страх и тревога при мысли о том, что он растворится в ничто? Только ли Бог, Бог веры и молитвы может вдохнуть в человека жизнь и дать ему мужество противостоять несчастьям и трагедии жизни? Или может быть человек сам способен собраться с силами и помочь себе жить полнокровной жизнью и стать тем, кем он хочет быть? Теист утверждает, что человек лишен способности распоряжаться своей собственной жизнью, поскольку, если Бога нет, то жизнь человека не имеет высшей цели с точки зрения вечности. Является ли жизнь человека случайным трепетом в океане галактического времени, непродолжительным мерцанием света в промежутке между мраком и забвением? Или может быть она только нелепость и абсурд? Если не Бог полагает основы моральной жизни, то является ли он витальной предпосылкой осмысленной жизни? И если идея о нем когда-нибудь будет окончательно оставлена, то должно ли тогда все рухнуть в темноту и пустоту? Должны ли тогда рассеяться и сгинуть человеческие ценности, идеалы, надежды и стремления? Необходима ли вера для познавательной и психологической поддержки человека в мире? Почему мифы теизма сохранились до наших дней, продолжая соблазнять человека иллюзиями?

Живя во вселенной без Бога

Современная наука развенчала Бога классической религии, опровергла идею о том, что вселенная имеет фиксированный порядок целей. В шестнадцатом веке естествознание обошлось без теологии в объяснении природы и тем самым показало, что нет оснований для рассмотрения естественных явлений в терминах целей. Понятия массы и энергии вытекали из предсказуемых законов; материальные явления предстали как бесконечные. В девятнадцатом веке теория эволюции заменила традиционные способы объяснения жизни: оказалось, что природа состоит не из неизменных видов и энтелехий, а постепенно эволюционирует посредством мутаций, естественного отбора, адаптации и выживания. В результате логической и философской критики классические доказательства существования Бога были опровергнуты. Если Бог существует вне естественного мира в качестве его трансцендентного основания, мы можем очень мало или почти ничего не знать о Нем и Его планах и целях. Убеждение в существовании Бога, таким образом, является делом веры; оно не основывается на доказательстве. Научная критика Библии и Корана показала, что их содержание составляют не откровение Бога, они — продукт человеческой изобретательности.

Атеисты и агностики отрицают существование Бога. Скептики просто полагают, что не существует достаточных доказательств существования трансцендентного и что идея создания мира Богом не имеет под собой никаких научных оснований.

Что все это означает для человечества? Наша Земля всего лишь небольшой спутник Солнца, которое само находится на краю Млечного Пути — одной из миллионов других галактик. В других частях вселенной могут существовать другие, возможно, даже разумные формы жизни. Эта гипотеза ожидает своего подтверждения и проверки. Мысль о том, что все на этой небольшой планете и вся вселенная созданы для человека, является результатом напыщенного самомнения нашего эго и неоправданной антропологизации вселенной по своему плану реальности. Даже если мы попытаемся объяснить, что Большой взрыв обязан некоторому космическому разуму, это не дает нам права наделять такую безличную силу какими-либо моральными человеческими качествами и не позволяет изобретать идею возникновения человечества в результате действия этой силы. Это было бы антропоморфным выражением самонадеянной веры в то, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Фактически верно противоположное: мы сотворили Бога в нашем воображении. Он — выражение наших мечтаний и надежд на вечность. Антропоморфный принцип является воплощением человеческой гордыни, возведенной в n-ную степень. Сборники церковных гимнов и молитвенники выражают пламенную надежду, что Бог-Отец существует и что мы являемся частью Его плана. Вся эта набожность бесполезна, поскольку Бог ортодоксального теизма оказывается ненужным просвещенному гуманисту.

Если Бог классического теизма умер для скептика, то что это значит для нас? В чем назначение человека? Может ли жизнь иметь смысл, если Бога нет, если Он не существует?
Позволю себе заметить, что вопрос о смысле в его традиционной форме является неточным. Ничто не имеет «смысла» само по себе. О смысле можно говорить только по отношению к высшим формам жизни, которые способны связывать, интерпретировать и соотносить друг с другом различные вещи и обстоятельства. Сказать, что это имеет значение, значит сказать, что оно наделено смыслом или имеет значение только по отношению к какому-либо достаточно высоко организованному существу. Организм узнает из прошлого опыта, что определенные части его опыта соотносятся с другими. Внезапный гром и молния являются знаками приближающейся грозы только для существа, которое может убежать в убежище. Рычащая собака является знаком опасности, мурлыкающий кот сообщает о покое. Эти события могут быть интерпретированы в связи с их последствиями. В контексте человеческого поведения они являются не просто природными знаками, которые могут интерпретироваться, но также символами, принимающими тонкие оттенки в процессе лингвистической коммуникации.

Некоторые уровни значений определяются их функциональными отношениями. Аксиомы, постулаты и теоремы математики имеют значения в рамках целостных логических построений. Метафоры поэтов выражают другой тип значения. Трудно согласиться с аргументом, что значения являются реальными конкретными сущностями, существующими в некоторой трансцендентной сфере. Значения функционируют в контекстах мышления и коммуникации и вне их имеют мало смысла. Что представлял бы собой универсум, если бы в нем не жили живые существа? На этот вопрос очень трудно ответить, поскольку утверждение о том, что что-то имеет значение, подразумевает, что оно значит нечто для кого-то в пределах его поведения и понимания.

Светский (секулярный) гуманист спрашивает: если вселенная лишается божественного, то сохраняет ли она свое значение в ее отношении с другими событиями, а также в аспекте вероятности их осуществления? Конечно, да, но только в отношении к живым существам, их интересам или поведению. Природные события в универсуме имеют значения не сами по себе, но только для нас (или других высших видов). Мы можем спросить: в чем смысл заката, реки или сверхновой звезды, взрывающейся далеко от нас в Магеллановых облаках? Все эти события являются естественными физическими явлениями, которые могут быть объяснены ссылкой на усмотренные закономерности и материальные причины. Они просто случаются. Солнце заходит не для того, чтобы люди могли насладиться его красотой, и вулкан извергается не для того, чтобы вызвать страх. И закат, который является видимой частью испускаемой солнцем энергии, возникает вследствие вращения Земли вокруг Солнца и своей оси; вулкан извергает горячие газы и лаву по причине давления внутри ядра земли. Признание нами реки «ленивой», а сверхновой звезды — «восхитительной» зависит от нашей точки зрения. Мы можем найти в природных явлениях желаемое нами. Они обладают возможностью быть увиденными чувствующими и мыслящими существами и быть признанными прекрасными или ужасными, одинокими или пугающими. Но не сами события, а только сознательные существа могут творчески выразить для себя и других значения, которые они усматривают в природных событиях.

Мы часто спрашиваем: в чем смысл человеческой жизни самой по себе? Этот вопрос не имеет смысла отдельно от живущих (включая не только человека, но и другие возможные виды живых разумных существ). Значения есть то, что мы обнаруживаем в жизни и то, чем мы наделяем жизнь. Жизнь обладает значением, главным образом для чувствующих и разумных существ. Оно связано с их потребностями, интересами, стремлениями, страданиями и удовольствиями.

Теисты, которые утверждают, что смысл всего и вся устанавливается Богом, просто прочитывают в природе свои собственные представления о божественном. Поскольку религия является результатом человеческого воображения, побуждаемого и наполняемого материалом человеческих страстей: страха, предчувствий, заботы, надежд, тоски и мечтаний, — то Бог наделен смыслом только в той степени, в какой мы приписываем ему наши собственные значения и смыслы. Мы хотим, чтобы он ответил на наши молитвы, облегчил нашу боль и страдание и спас нас от смерти. Если мы станем обходиться без идеи Бога, наши значения не разрушатся, поскольку они являются продуктом человеческого ума. Человек оказался весьма изобретательным в создании бесконечного множества религиозных учений, которые должны по замыслу их создателей решить проблемы, с которыми мы встречаемся в жизни. Человеческий мозг находчив в придумывании утешающих и вдохновляющих историй. Природа есть природа: но мы дополняем, расцвечиваем ее. Культура представляет собой запутанную паутину, сплетенную из смыслов и значений.

Творя наши собственные значения

Жизнь не имеет значения сама по себе; вместе с тем, она предоставляет нам бесчисленное множество возможностей, которыми мы можем воспользоваться в полной мере. Смысл жизни не заключен в тайных формулах, обнаруженных древними пророками и священниками, удалявшимися от реальности в свободном созерцании и размышлении. Он может быть открыт любому и каждому, кто наделен врожденным вкусом к жизни. Он сам проявляется в жизни по мере того, как увеличивается жизненный опыт человека. Плод с древа жизни щедро одаривает нас восторгом перед нею. Высшей ценностью для гуманиста является уверенность в том, что жизнь человека и все связанное с нею может быть замечательным самим по себе. Каждое ее мгновение бесценно и притягательно. Так называемая тайна жизни является, таким образом, открытой тайной и может быть расшифрована каждым из нас. Она обнаруживается в жизненном опыте: в веселье праздничного пира, в напряжении тяжелой работы, звуках симфонии, в удовлетворении от альтруистического поступка, в оргазмическом возбуждении, элегантности математического доказательства, захватывающем дух горном восхождении, удовольствии спокойного отдыха, в мощных звуках гимна, энергичной поддержке любимой спортивной команды, радости отцовства, наслаждении дружбой, удовлетворении от заботы о своих близких, — во всем этом и во многом другом.

Вероятно, глубоко и богобоязненно верующий сводит весь «смысл» к Богу и своей надежде на будущую жизнь, ибо неспособен усладиться своей собственной жизнью — и потому ищет смысл вне ее.

Богатство жизни представлено в нашем непосредственном жизненном опыте, памяти о прошлых и в ожидании будущих переживаний. Смысл жизни и в том, что она может быть найдена прекрасной и замечательной и что она может возбуждать нас сама по себе. Он обнаруживает себя в удовольствии от творчества, мудрости и праведности. Этого достаточно для того, чтобы мы не теряли смысл и надежду.

Смысл жизни тесно связан с нашими планами и проектами, задачами, которые мы ставим перед собой, нашими мечтами и их осуществлением. Мы сами созидаем значения и смыслы. Мы наделяем культурный и природный мир нашими собственными истолкованиями. Мы открываем, изменяем и дополняем природу. Мы находим смысл жизни древних египтян в их культуре — определяемой как «религиозная» и выстроенной вокруг культа Изиды и Озириса, в их пиримидах, посвященных фараонам, а смысл жизни древних евреев — в пророках Ветхого завета. Смысл древнегреческой культуры запечатлен афинскими философами, рассуждающими у Акрополя о судьбе города-государства. Он проявляется в структуре средневекового города, питаемого сельской экономикой, феодализмом и христианской культурой. Он обнаруживает себя в жизни самурайских воинов, в мечтах и надеждах инков Перу, в жизни туземных племен Ватуси в Африке и в экзотических индусских и мусульманских культурах Индии и южной Азии. Смысл жизни по-новому проявляет себя в современных постиндустриальных городских цивилизациях, наделяющих нас новой культурой и новыми возможностями.

Все это свидетельствует о том, что люди создают значения самим образом их жизни в контексте исторического культурного опыта. Жизнь имеет смысл для всех, меняется только его содержание, тогда как форма и функции остаются неизменными. Жизнь может быть эйфорической и оптимистической независимо от различий в культурах и исторических эпохах. Она может обладать внутренним достоинством и совершенством сама по себе.

Трагический смысл

Теист является глубоким пессимистом. Жизнь, реальная жизнь, по его мнению, сама по себе пуста и лишена цели и смысла. Унылый фаталист или критик-нигилист не в состоянии оценить жизнь и сделать ее полнокровной. Он отвергает возможность быть счастливым здесь и теперь. Он считает, что секс, приключения или искусство сами по себе не могут удовлетворить человека. Он интересуется потусторонней жизнью и такими духовными ценностями, которые реально обнаруживают свою эфемерность в сравнении с материальными и моральными естественными ценностями этой жизни.

Отчаявшийся пессимист предъявляет счет жизни. Он подавлен существующим в мире злом и тем, что он считает первородным грехом. Для него зло перевешивает добро. Он сосредоточен на последствиях наших усилий и стремлений.

Позволю себе в лапидарной форме изложить главные положения и аргументы пессимиста.
Аргумент «юдоли слез». Жизнь полна страданий, огорчений в тревоги. Она — источник не радости и веселья, а печали, трагедии двуличия, жестокости, болезней, несправедливости и зла. Жизнь полна неудач и разочарований. Нас ожидают случайности, трагедии в поражения. Кругом нескончаемые конфликты и раздоры, войны и насилие, вражда и ненависть.

Бессилие людей. Некоторые вещи находятся в нашей власти, но большинство происходящих с нами событий лежат за пределами человеческих возможностей влиять на них. Жизнь неопределенна, полна случайностей. Никто не может точно предсказать будущее или успешно приготовиться к несчастью. Будет то, что будет. Удары судьбы и несправедливость раздавят нас. Мы практически бессильны перед ними, нам остается только подчиниться и страдать. Мы можем лишь пассивно созерцать безбрежность вселенной, и, вероятно, только молитвой будем спасены от трагедий, которыми полны наши жизни.

Миф о Сизифе. Жизнь полна бесконечного повторения и тяжкой работы. Сизифу было приказано вкатить огромный камень на вершину горы, а затем спуститься по противоположному склону. Однако ему никогда не удавалось достичь вершины: как только Сизиф приближался к вершине, камень опрокидывал его и скатывался вниз. Сизиф отыскивал его и начинал все сначала. Подобно Сизифу мы должны усиленно трудиться и работать, но мы никогда не достигнем окончательного успеха или решения наших проблем, наши уставшие души не знают покоя.

Дилемма Шопенгауэра. Мы колеблемся между беспокойством и скукой. Подгоняя желания, мы стремимся достичь наших целей. Не удовлетворив их, мы быстро пресыщаемся и начинаем скучать. Это сумасшедший процесс никогда не прекращается, и мы никогда не достигаем состояния счастья. Только нирвана или ничто может освободить нас из тюрьмы желаний и от мук неудовлетворенности.

Непостоянство вещей. Мы обнаруживаем, что ничто не постоянно и не абсолютно. Все возникающие вещи преходящи. Молодое деревце вырастает в великолепный дуб, но он со временем умирает. Мощный жеребец становится старой лошадью. Юная девушка превращается в пожилую матрону, а красивый юноша — в дряхлого простофилю. Ребенок строит дворец на песке, но волны океана размывают и разравнивают его. Все установления и образования, в конце концов, исчезают во времени. Величественные архитектурные останки великих цивилизаций прошлого суть не что иное, как блеклое напоминание об их былом великолепии — сами по себе они безжизненны. Безжалостный удел всех человеческих достижений — распад и гниение. Со временем все трепетные идеалы, во имя которых жили люди прошлого, исчезли; точно также растворится и забудется то, что мы делаем сегодня.

Реальность смерти. В конечном счете, больше всего нас страшит наша временность и конечность. Экзистенциализм напоминает нам, что каждый человек задумывается о том, что настанет день, когда он сам или его близкие будут похоронены и сгниют. С точки зрения вечности, все представляется бессмысленным. Каков конец всех наших стремлений и страданий, надежд и проектов? Все, что мы делаем в своей жизни, будет уничтожено. Все разложится на простейшие части и возвратится в вечный поток времени. Мы тоже утонем в бесконечном океане времени.

Теист находит все это невыносимым и потому постулирует Бога, который освободит его от несовершенства и временности. Он распространяет все свои желания и мечты на другую жизнь, в которой существует не беспокойство, скука, бессилие и злоба, а неизменность, доброта и вечная жизнь. Реалистическое рассмотрение его убеждений показывает, что мечта эта разрушится вместе с другими крепостными стенами, возведенными с целью противостоять власти времени. Если все преходяще, то временны и созданные человеком религиозные ценности.

Мир теиста является миром мечты, жалким бегством в будущее, которое никогда не наступит. Он не способен вести полнокровную жизнь, и потому отчасти расточает ее впустую. Он снедаем чувством греха, виновности, беспокойством о завтрашнем дне, который может никогда не наступить. Но не обманывается ли он в своих ожиданиях, поскольку верит в миф? Быть может лучше обойтись без утешающих иллюзий?

Зная о склонности людей к утешающей вере в спасение, можем ли мы ставить вопрос о способности жить без них? Если бы мы отказались от своих иллюзий, быть может, мы бы смогли научиться лучше справляться со своими неудачами, поражениями, временностью и смертью и не боялись бы реального мира? Можем ли мы, люди, мобилизовав свои душевные и интеллектуальные силы, опираясь на собственные возможности, жить и реалистически противостоять действительности?

Ответ гуманиста пессимисту звучит оптимистически: Жизнь заслуживает того, чтобы прожить ее.

Должен быть поставлен серьезный вопрос: действительно ли жизнь достойна того, чтобы прожить ее относительно небольшой срок без иллюзий относительно вечности? К сожалению, этот вопрос не может быть полностью разрешен разумом. Существуют рациональные аргументы, которые можно предложить одинокой душе. Но что, если она раздавлена обстоятельствами жизни и не в состоянии справиться с ними? Религия есть средство приспособления к реальности путем бегства в мечты и воображаемое. В конечном счете, быть гуманистом — дело мужества и мотивации, и если мотивация сильно сужена или отсутствует, то немногое, что мы можем сделать, — это вызвать ее. Мужество заключается в том, чтобы быть и стать, несмотря на трагическую сторону реальности, — чтобы преодолеть свои беды и несчастья.

Щедрые радости

Каталогу зол пессимиста мы можем противопоставить перечень разнообразных позитивных возможностей и радостей.

Изобилие жизни. «Юдоль слез» уравновешивается радостями, печали жизни — ее успехами, отчаяния — надеждами. Жизнь трагична, но она и интересна. В какие-то минуты жизни мы веселы и радостны, получаем наслаждение и удовольствие. Хотя священник напоминает нам о несчастьях и катастрофах человеческого существования, оптимисты наслаждаются жизнью. Конечно, в жизни есть причины для слез, но мы не должны подчиняться судьбе. Напротив, с помощью разума и всех наших физических сил мы, по возможности, созидаем лучшую жизнь, уменьшаем или ликвидируем невежество, голод, лишения, болезни и конфликты. Многие болезни могут быть побеждены, добро может перевесить зло, слезы можно осушить радостью.

Могущество человека. Мы должны ощущать свою собственную силу. Хотя и существуют такие вещи (как, например, смерть), которых мы не можем избегнуть или взять под контроль, история цивилизации показывает, что сила духа и разум могут помочь нам преодолеть многие напасти. Ранние цивилизации чрезмерно пессимистично относились к природным катастрофам. Но наука и технология позволяют нам понять причины явлений и найти подходящие средства избавления от их последствий. Первобытный человек плохо понимал природу вещей. Когда наводнение смывало посевы и деревни умирали от голода, он думал, что причиной этого является гнев богов, и приносил им в жертву ребенка или ягненка. Те, кто мыслил таким образом, покорялись судьбе в надежде, что боги спасут их. В той степени, в какой человек не способен управлять жизнью, он чувствует потребность в божественном порядке как способе уменьшить свои тревоги.

Мы должны признать, что даже тогда, когда мы испытываем неудачу, все же остается надежда на благоприятную перспективу. Сегодняшнее горе может привести к завтрашней удаче. Драма человеческой цивилизации показывает возможности гуманного использования новых открытий и энергий. Мы достаточно могущественны, чтобы изменить мир к лучшему. После каждого поражения нам нужно снова собирать свои силы и начинать заново. Человек сможет улучшить свою судьбу. Будущее зависит от упорства, изобретательности, неукротимости человеческого духа.
Удовлетворение от напряженной работы. Миф о Сизифе слишком резко противопоставил труд и удовольствие. Работа может доставлять нам значительное наслаждение и блаженство. Выполнение одной и той же работы не обязательно должно быть нудным и мучительным. Оно может стать источником огромного удовлетворения, какое, например, испытывает спортсмен во время своих многочасовых тренировок. Влюбленный добивается возлюбленной, предприниматель расширяет сферу промышленности, писатель тратит годы на написание своего magnus opus. Нас возбуждает само творчество: не столько результат, сколько деятельность, направленная на его получение. Средства достижения цели не могут быть отделены от самих целей. Мы не должны считать труд тяжким бременем. В действительности, состояние бездеятельности в саду Эдема может оказаться равносильным пребыванию в аду. 

Ожидание и осуществление. Дилемма Шопенгауэра, конечно, может быть опровергнута. Его позиция выражает реакцию человека с измученными чувствами. Гуманист занимает противоположную позицию, считая жизнь щедрой и обильной. Сильные и возбуждающие желания и надежды побуждают нас к действию, глубокое волнение охватывает нас, когда мы стремимся осуществить их. Мы испытываем радость от достижения наших целей, удовлетворение от утоления жажды и голода, удовольствие от умиротворения страсти. Более того, как только мы добиваемся одних целей, перед нами всегда возникают другие, более интересные и новые. Таким образом, мы всегда оказываемся между напряжением ожидания и удовлетворением от осуществления наших желаний.

Новизна

В ответ на аргумент о временности человеческой жизни можно сказать: хотя и верно то, что все преходяще, изменчивость обладает не меньшей ценностью, чем неизменность.

Память истории. Во-первых, древние цивилизации не забыты полностью. Они остаются в человеческой памяти, в сохранившихся изобретениях, произведениях искусств, книгах и памятниках. Они становятся частью мировой культуры, мы стараемся понять и использовать их достижения. Какие-то результаты нашего творчества могут пережить нас, и, возможно, будущие поколения будут обязаны нам за то, что мы оставили им. С помощью этнологии и археологии мы можем открыть и реконструировать цивилизации прошлого. Мы можем поместить их в более широкую перспективу мировой истории, включающую в себя как пещерные рисунки доисторических людей, живших на территории Франции, Африки или Австралии, так и современность. Таким образом, прошлое становится значимой частью настоящего. Каждая культура усваивает, оценивает и перетолковывает наследие прошлого как необходимую составляющую самой себя.

Все же конечность вещей составляет неотъемлемую часть реальности. Это можно видеть на примере астрономии, где звезды и галактики рождаются и умирают, двигаясь с ужасными скоростями в расширяющейся вселенной.

Ценность новизны. Во-вторых, под солнцем всегда существует что-то новое. Это особенно заметно проявляется в области производства товаров потребления. Мы с предвкушением ожидаем выпуска последних моделей. Вчерашняя продукция уже вышла из моды, завтрашняя может оказаться совершенней. Хотя это впечатление обманчиво, все же книги, мода или стили последнего сезона открывают путь продукции следующего сезона. Роскошное ореховое дерево, в конце концов, умирает, но на смену ему приходят новые деревья. Цезарь умирает, но Август становится правителем. Иногда новое может шокировать нас своей смелостью. Классические стили великолепны, но им на смену идут другие, которые, вероятно, сами станут классическими и переживут своих критиков. Таким образом, изменчивость обладает своим достоинством. Уникальность, индивидуальность и новизна свойственны плюралистическому миру и могут цениться сами по себе. Ничто не длится вечно, плачет меланхолик. Это так, но как восхитительны новые ветви, вырастающие на древе жизни.

Древо жизни. В конце жизни человека ожидают старость, смерть и небытие. Это жестокий факт, но его не избежать. Мы можем предотвратить смерть и продлить жизнь с помощью медицины. Вероятно, в будущем человечество найдет способы продления жизни с помощью правильного питания, физических упражнений и медицинской терапии. Мы можем надеяться, что будущие поколения сделают прорыв, который позволит достичь значительного долголетия и предоставить людям возможность жить и наслаждаться жизнью еще многие десятилетия после того, как им исполнится шестьдесят или семьдесят лет. Пессимист напоминает о смерти, оптимист — о жизни. Помня о смерти, мы должны сосредоточиться на жизни — думать не о том, что она должна когда-нибудь закончиться, а ценить каждое ее мгновение.

Жизнь достойна жизни!

Мои аргументы могут разбиться о глухую стену. Некоторые люди настолько пассивны и лишены ответственности, что считают жизнь неприятной, угнетающей и унылой. Они отягощены заботами, их реакция на жизнь только негативна. Жизнерадостный человек обескураживает и даже раздражает их. Они возмущаются весельем или смехом. Они всегда серьезны. В моменты отчаяния они могут думать даже о самоубийстве.

Что ответить тем людям, которые не считают жизнь достойной того, чтобы прожить ее? Я думаю, что в этом месте логика перестает работать, и мы не можем доказать наш этический принцип с помощью аргументов, поскольку по своей природе вкус к жизни инстинктивен, а не логичен. Причиной отсутствия вкуса к жизни может явиться разъедающая душу физическая или психосоматическая болезнь. Обострение чувства трагичности жизни может иметь множество причин, и кто может со всей определенностью сказать, какая из них привела к искаженному восприятию действительности? Депрессия по своему происхождению может быть физиологической или даже генетической. Но по своему происхождению она может быть связана с нарушениями в удовлетворении каких-то основных потребностей. Она может корениться в гомеостатической неустойчивости, подавлении сексуального влечения, отсутствии любви, дружбы или общения, самоуничижении, неспособности к творчеству, неумении добиться возлюбленной или отсутствии мудрости. По-видимому, если бы эти потребности были удовлетворены, человек смог бы расти и развиваться, найти творческую основу значимой и полнокровной жизни. Если человек не считает свою жизнь достойной того, чтобы прожить ее, то, вероятно, он должен найти и занять такое положение в мире, которое позволило бы ему вести полную смысла и интересную жизнь.

Бесчисленное множество людей воспевало дерево жизни в прошлом и будут воспевать в будущем. Плод дерева жизни благотворен и питателен, и, вкушая его, мы обнаруживаем, что его тайна заключается в том, что жизнь есть благо. Это основное мерило этики гуманизма. Каждому человеку необходимо созидать условия, которые позволили бы ему жить богато и счастливо. В конечном итоге, это цель всех моральных и этических правил и предписаний. Они полезны и правильны не просто сами по себе, но также ради того, что они делают возможной здоровую, творческую, счастливую жизнь. К общепринятым моральным нормам поведения нужно относиться как к необходимым условиям жизни в человеческом сообществе. Другим критерием этики является ее способность позволить людям вести полнокровную жизнь. Многие поколения людей считали и будут считать жизнь наградой. Нам не нужно бежать в нирвану или стремиться искать спасения в другом мире — все это в действительности бегство в никуда. Творческая жизнь, включая также совместную жизнь с другими людьми, является summum bonum* человеческого существования. Это тот ответ, который гуманист дает теисту. Нет ничего окончательного и абсолютного за пределами полноценной жизни: она и есть наш дар и наша собственная награда.

Постскриптум о варварстве: темная сторона луны

Вероятно, моя позиция слишком оптимистична. Возможно, я преувеличил благотворность картины гуманистической этики или внутренних возможностей людей достигать блага. Без сомнения, пессимист противопоставит моему миропониманию полные ужасов картины человеческой истории и склонность людей совершать самые чудовищные преступления. Все это должно было бы показать несостоятельность гуманистической или светской этики перед лицом зла. Яркой иллюстрацией человеческой безнравственности является геноцид: избиение римлянами карфагенян, набеги варваров на Рим, кровавые крестовые походы, инквизиция, резня турками армян во времена Первой мировой войны, уничтожение Сталиным миллионов людей в Гулаге, истребление нацистами евреев и насилия, совершенные «красными кхмерами» в Камбодже.

Я не сторонник доктрины спасения. Я не верю, что люди рождаются испорченными. Но я не придерживаюсь и противоположного наивного взгляда, что все люди по природе добры и что грех является простым следствием невежества. Люди рождаются не добрыми и не злыми, но мы открыты и добру, и злу. Хотя мы обладаем глубоким моральным чувством, в нас таится дикий зверь, который, если его выпустить из клетки, может заставить нас совершать аморальные поступки. Способность творить добро и способность совершать зло сосуществуют в человеке рядом друг с другом весьма сложным и не всегда очевидным образом. Как мы можем узнать о том, какая из этих склонностей проявится в сфере человеческого действия? Зависят ли позитивные наклонности от условий окружающей среды? Обусловлено ли зло генетически? Необходимы ли строгие социальные санкции для подавления дурных наклонностей?

Наиболее глубоко человеческая порочность проявилась в современное время. Одним из ужасных свидетельств человеческого зла является нацизм. Рассматривать ли его как историческую аномалию или как проявление чего-то ранее неизвестного в природе человека?

Моя память о второй мировой войне омрачается, когда в ней оживают картины чудовищных преступлений гитлеризма. Я могу свидетельствовать об ужасах Холокоста. Восемнадцати лет я служил в 9-ой и 3-ей армиях США, которые освобождали Европу и приближали поражение нацистской Германии. Я побывал в Дахау и Бухенвальде в первые дни после их освобождения. Когда я впервые посетил Дахау, я видел шахту, полную пепла и костей тысяч невинных жертв. Я видел груды одежды и обуви, отобранные у узников лагеря. Потом я посетил Бухенвальд и позже находился в составе армии, которая брала город Пльзень, последний главный город, освобожденный из-под ига Вермахта. Я разговаривал с так называемыми перемещенными лицами, жертвами нацистов, которые испытали неимоверные страдания в лагерях смерти. С немым шепотом они рассказывали ужасные вещи: мужчин, женщин и детей загоняли в вагоны для скота, где они умирали от голода и побоев. Людей сжигали в газовых камерах.

Одна пожилая чешская женщина, которую я встретил в Судетах рассказала мне о своем сыне, который, как она сказала, был коммунистом. Его арестовало гестапо четыре года тому назад. С тех пор она ничего не слышала о нем. Она спросила меня: сейчас, когда война подходит к концу, жив ли еще ее сын. У меня не хватило смелости сказать ей, что скорее всего он мертв. Другой человек, еврей по фамилии Либерман, когда я встретил его, имел на себе только нижнюю рубашку и штаны. Он работал уборщиком в нашей части в Мюнхене. Он жил по соседству от Дахау, где четыре года работал в крематории. Дахау не был специальным лагерем, как Аушвиц, который был специально предназначен для уничтожения «нежелательных». Тем не менее, голод, тиф, пытки и побои были обычным делом, и смертность в Дахау была очень высока. Он рассказал мне об ужасах нацистских трудовых лагерей. Что позволило одним считать других людей низшими существами и относиться к ним хуже, чем к животным, со страшной жестокостью и без всякого уважения? Как можно объяснить молчаливое соучастие в этом миллионов немцев, сделавшее возможным кошмар нацизма?
Я служил в американской военной части, которая занималась поиском и арестом офицеров СС. Они были любезны и уважительно разговаривали с нами — конечно, они были всего лишь остатками некогда высокомерной армии. Я беседовал с высокопоставленным офицером СС, который сказал, что находится в родственных отношениях с семейством Мессершмидт. Я заметил ему, что могу понять заключение в тюрьму пленных солдат вражеской армии и, возможно, даже попытку заставить их работать на военную машину Германии, но как он может объяснить, если не оправдать, обдуманное уничтожение невинных женщин, детей и стариков? Он взглянул на меня и ответил: «Это было необходимо, поскольку никто не знает, что появится из чрева еврейки». Я был шокирован. По внешним признакам он был цивилизованным и культурным человеком. Он думал, что возможно оправдать геноцид ссылкой на расистскую доктрину арийского превосходства и еврейской неполноценности. Было ли это временным помрачением ума или проявлением глубоко заложенного в человеческой природе зла, вызванного к действию таким необузданным тираном, как Гитлер?

Миллионы иностранных рабочих были привезены в Германию и работали на ее фермах и заводах. Союзники прозвали их «подневольными рабочими». Наша армия освободила тысячи таких рабочих в Мюнстере. Меня неприятно поразило, что сразу после своего освобождения, они стали грабить местное население, насиловать и убивать гражданских лиц. Мы были вынуждены поместить их в лагеря для интернированных. Многие из них не хотели возвращаться в Советский Союз, поскольку их жизнь в нацистской Германии была лучше. Я был обескуражен их рассказами о сталинских трудовых лагерях, терроре, о репрессиях в отношении их друзей и родственников, об их страхе перед возвращением. Многие, как мы позже обнаружили, были насильственно репатриированы в Советский Союз и по прибытию посажены в тюрьмы или казнены.

Как объяснить это варварство? Можно ли предотвратить его только усилиями теистической морали?
Тремя общими чертами отмечены нацистские и сталинские Гулаги. Во-первых, — это идеологический фанатизм, который позволял людям зачислять в разряд своих врагов целые группы людей — евреев и цыган у нацистов, капиталистов и «кулаков» у марксистов-сталинистов. Такая извращенная логика и мораль были способны оправдать любого рода дикость и жестокость. Люди, заклейменные как враги, были безжалостно лишены свободы и уничтожены своими мучителями. Нацисты решили, что «еврейский вопрос» может быть решен только геноцидом. Сталинисты заявили, что «классовые враги» революции должны быть ликвидированы.

Во-вторых, массовые трагедии случились в тоталитарных обществах, в которых вся власть была сосредоточена в руках небольшой диктаторской группы. В них не существовало ни законного права на оппозицию, ни сдерживающей власть демократической критики. Демократический принцип терпимости был отброшен самоуверенными, одержимыми фанатиками.

В-третьих, в качестве руководства к действию была принята негодная доктрина использования любых средств — включая террор и геноцид — ради достижения своих целей. Это привело к отбрасыванию общепринятых моральных норм, этических принципов и прав человека. Моральное развитие больше не поощрялось, была навязана «этика» приказа и подчинения. Мы были обязаны следовать установленному порядку, сказал нацист Адольф Эйхманн, отвечавший за то, чтобы поезда вовремя приходили в лагеря смерти. Подобным же образом, товарищи по компартии должны были без малейшего колебания следовать требованиям сакрализованного марксизма-ленинизма. Здесь не было места для инакомыслия.

Неужели сама природа человека настолько чудовищна, что порождает такие отвратительные преступления? Я предпочитаю верить в то, что такие ужасы являются результатом отклонений в человеческом поведении и противоположны нашим более глубоким моральным чувствам. (Надеюсь, что я не буду обвинен в наивном гуманистическом идеализме). Нацисты пытались скрыть свои отвратительные преступления и уничтожали людей в тайне. Как показывают московские процессы конца 1930-х годов, сталинисты стремились тщательно скрыть свои ужасные действия, как если бы они понимали, что попирают основные моральные правила, необходимые всякому цивилизованному обществу. Это были мировоззренческие извращенцы, а не предвестники новой морали. Это были лишенные какой-либо этической мудрости и снедаемые ненавистью деспоты.

Я не верю, что этика, основанная только на идее Бога, может сдержать внутри человека зверя. Я думаю, что вы согласитесь со мной, если вспомните о кровавых войнах, инспирированных религиозными фанатиками, о запачканных грязью и кровью палачах, которые, по-видимому, также были сотворены Богом. К сожалению, при определенных социальных условиях поведение людей становится необузданным, а моральные склонности подавляются либо радикальным образом извращаются.

Все эти печальные факты убеждают в необходимости развития гуманистической этики, основанной не на теизме или идеологии, а на подлинной заботе о человеке и терпимости к несходству и различиям между людьми. Ее сутью является признание всеобщности прав человека. Только этическая среда дает надежду на то, что жизнь каждого человека будет полнокровной. В дни тяжелых испытаний мы должны помнить, что обращенная к нам сторона луны залита солнечным светом.