Человек и неизвестность
Человек и неизвестность
Ценностные аспекты отношений человека с этой, не менее парадоксальной, чем ничто, реальностью обнаруживаются лишь после того, как мы преодолеем некоторые препятствия как минимум лингвистического и психологического характера. Последние аналогичны тем, которые мы испытываем при общении с ничто. Я имею в виду отсутствие при этом каких-либо бытийственных, объективных и предметных контактов. Неизвестность как таковая неуловима нашими чувствами и нашим телом, она неуловима нашим языком, словом. Как особая реальность неизвестность то ли есть, то ли нет, то ли она и бытие, и небытие, как некая первозданная смесь, «коктейль», — и потому она обретает качество неизвестности, не позволяя обозначить себя словом.
В буквальном смысле неизвестность — это то, что человек еще или уже не знает или никогда не узнает, т.е. то, что связано с познанием, а не с бытием и хочет иметь гносеологический, точнее, знаниевый (или незнаниевый) статус, а не онтологический в смысле статуса реальности. Это наиболее очевидное проявление неизвестности — делать язык неопределенным, неточным, неспособным именовать, называть правильно. Такое с ним происходит всякий раз, когда он в слове пытается схватить неизвестность. Но если неизвестность в состоянии обмануть язык, то человека ей обмануть не удается. Мы «чувствуем» неизвестность. Точнее, это психо-интеллектуальное, хотя, возможно, и инстинктивное реагирование, переживание неизвестности, а не ее восприятие какими-то органами чувств.
Область наших отношений с неизвестностью универсальна, она окружает нас столь же тотально, как бытие и ничто. То, что мы называем прошлым и будущим, даже то настоящее, что разлагается на неуловимые мгновения настоящего нашей жизни, вернее было бы назвать неизвестностью. Вся наша жизнь замешана на неизвестности, которая, как некий поток, без каких-либо гарантий держит на себе плот нашего бытия. Наша плоть являет собой смесь бытия, ничто и неизвестности. Бесконечно обширная подводная часть айсберга — вот что такое мы [252] как живая неизвестность. Неизвестность все, что угодно, она «есть» то, про что можно сказать все, что угодно. Она знаменательна тем, что обрамляет «начало» и «конец» жизни каждого из нас. Все и каждый «не знают» ни того, ни другого, между тем, мы знаем, что приходим из неизвестности и в неизвестность уходим. Смерть — эвфемизм неизвестности, то, чем мы себя напрасно стращаем.
Ценностный аспект общения с неизвестностью исключительно значим. Вся наша познавательная деятельность мотивируется тягой к неизвестности, она — универсальный и единственный предмет всякого познания. Известное не познается, познается неизвестное, которое всегда «откупается» чем-то иным, не даваясь нам как таковое.
Несмотря на то, что неизвестность пронизывает нас, что мы часть этой реальности, нам все еще не удается установить с ней полномасштабную транссубстанциальную коммуникацию. Не помогает и то, что мы живем не только «по знанию», но и неизвестно как, неизвестно зачем, неизвестно почему и т.д. С точки зрения неизвестности — это вполне естественно, иначе и быть не может. (Хотя это не исключает проблемы ее опознания.) Лев Шестов говорил, что задача философии научить человека жить в неизвестности. Это признание несомненной ценности философии в опознании неизвестности. Если же взглянуть на все шире, то долгом и привилегией философии является дело «обучения» человека жить и в неизвестности, и в бытии, и в ничто, и в обществе, и в самом себе. Жить достойно и человечно. В идеале так, чтобы это была универсальная жизнь в многополярном Универсуме первореальностей, так, чтобы и в нас универсальным образом запечатлевались эти реальности, не обременяя и не обременяясь никем и ничем. Эта вдохновляющая и максималистская задача восходит все к той же звезде, несмышлено именуемой нами Неизвестностью.