Российское гуманистическое общество

www.humanism.ru

1. Русская философия

1. Русская философия:  понятие, истоки, главные направления

Большинство работ по истории русской философии начинается с вопроса, правомерно ли говорить о существовании особой русской философии? Иногда за этим вопросом стоит отрицание оригинальности и самостоятельности русской философии. В других случаях, наоборот, утверждается уникальность русской философии, которая исключает всякую сопоставимость ее с европейской. Существует и такая точка зрения, согласно которой правильнее будет «говорить не о «русской философии», а о «философии в России», желая этим выразить ту мысль, что в русских философских построениях нет ничего «специфически русского», что русская философия не стала еще национальной, т.е. не поднялась до раскрытия и выражения основных исканий русской души»[1].

Широкое распространение имеет точка зрения, которая в принципе отрицает существование национальны философий: существует единая мировая философская мысль, объединенная общими законами философского мышления. Философская рефлексия везде одинакова, рассуждают ее представители, как одинаков и круг философских проблем. Разными могут быть приоритеты и подходы к решению этих вопросов. Известные русские философы Б. Вышеславцев, Г. Шпет отрицали на этом основании существование русской философии. Б. Вышеславцев писал: «Основные проблемы мировой философии являются, конечно, проблемами и русской философии. В этом смысле не существует никакой русской философии. Но существует русский подход к мировым философским проблемам, русский способ их переживания и обсуждения»[2].

На наш взгляд, ответ, справедлив или нет тезис «русская философия» или «философия в России», зависит от понимания философии как таковой.

Для Г. Шпета философия есть наука, а философское знание – научное знание. Наоборот, С. Франк утверждает, что философия по своей исконной сущности наднаучна, она является интуитивным мировоззрением. И если философию рассматривать в этом значении, то русская философия существует.

Нам представляется, что существует два понятия философии: традиционное академическое и второе – более широкое – как состояние сознания, как форма духовной культуры. У первой формы философского знания существует много общих черт с европейской и любой иной философией: общий круг проблем, категориальный аппарат, логика дискурса. У второй формы философии больше отличительных моментов. Корни этой «второй философии» уходят в национальную культуру, в особенности народного менталитета. Если говорить о русской философии, то она стремилась к синтезу, к объединению двух форм философского знания.

На Западе до сих пор существует узкое понимание философии. Вот что говорит об этом А. Валицкий, американский философ: «На философских факультетах Запада, особенно в США, философия изучается по теоретическим направлениям и проблемам, а не по культурам и странам; люди, интересующиеся философской культурой определенной страны или эпохи, считаются историками, представителями «интеллектуальной истории»; философы же, даже занимаясь философским наследием прошлого, анализируют его с сугубо теоретической точки зрения, т.е. с точки зрения содержащегося в нем теоретического знания, а не культурно обусловленного сознания «коллективной личности»[3].

Мы не можем согласиться с подобной точкой зрения. Правильный подход к пониманию философии может быть найден только в контексте культуры в целом. Философия – духовное явление, которое существует и развивается внутри той или иной национальной культуры. Она связана со всеми остальными формами культуры, взаимодействует с ними, иногда даже проявляется в некоторых из них (литература, религия, наука…). Следовательно, любая философия имеет национальную окрашенность.

Корни русской философии заключены в культуре русского народа, которая, в свою очередь, выражает его ментальность.

Внутри такого культурного контекста русскую философию можно определить как теоретическое мировоззрение, выражающее национальное самопознание русского народа, его характер, русский менталитет. Таков понятийный смысл выражения «русская философия».

Национальное самосознание (самоидентификация) и национальный характер[4] составляют ментальность народа, другими словами, душу народа.

В отличие от западной философии, которая всегда стремилась к тому, чтобы быть гносеологией, русская философия искала «единства духовной жизни на путях ее рационализации» (В. Зеньковский), т.е. становилась мировоззрением. Данное обстоятельство накладывало на русскую философию особые обязанности и обязательства: выразить национальное своеобразие народа не в общеевропейских типологических категориях, а в своих собственных и вместе с тем не исключающих компаративистскую точку зрения. Это, несомненно, приводило к «неизбежной идеологизации философии»; к отождествлению философии с мировоззрением. Отсюда и проистекает исключительная многоликость русской философии, ее содержательное богатство и многообразие форм. «Русская философия, – заявляет современный исследователь, – это философия страдания и прозрения, жертвенного служения истине, различная в своих проявлениях, трудная в интерпретации. Она включает самые разные интенции: сакральную и безбожную, мистическую и рационалистическую, тоталитарную и анархическую, этатистскую и либеральную, традиционалистскую и новационную, европоцентристскую и почвеническую, догматическую и еретическую, созидательную и разрушительную»[5]. С такой емкой и объективной характеристикой русской философии можно согласиться.

Русскую философию нельзя сводить к какому-то одному направлению, например, к религиозной философии, связанной с православным христианством. В ней были «гегельянец» Белинский, позднее преодолевший свой «гегелизм», «фейербахианец» Чернышевский, «шеллингианец» Одоевский, социалисты-атеисты народнического типа, неокантианцы, русские марксисты, позитивисты и т.д. Однако есть несколько причин, благодаря которым издают и пишут преимущественно о русской религиозной философии, вследствие чего и создается впечатление о религиозности русской философии.

Первая причина заключается в том, что труды русских религиозных философов совершенно не издавались в годы советской власти, они практически не изучены. Абсолютное большинство советских читателей не имели даже малейшего представления о философах этого направления. Вторая причина состоит в том, что широкое распространение имели два мифа. Один из них, в создании которого приняли участие и западные философы, что русская философия не вышла из состояния своей незрелости, что она по преимуществу является религиозной, следовательно, другие течения второстепенны и не заслуживают внимания. Другой миф создавался и поддерживался официальной идеологией. Он, наоборот, утверждал идею господства в русской философии материалистической традиции. Все это и привело к тому, что мы сегодня являемся свидетелями Ренессанса русской философии, связанной с православным христианством.

Понятие русской философии будет неполным, если не коснуться своеобразия самого русского философского мышления, ограничившись лишь предметной стороной русской философии. Многие русские философы стремились к созданию русского философского стиля мышления, отличного от западноевропейского.

Внутренний строй философского мышления начал складываться в середине XIX в. и он связан с именами славянофилов Хомякова, Аксаковых, Киреевских и др. Можно найти много отличий между разными школами и течениями в русской философии, скажем, в понимании идеала, целей, средств их достижения и т.п., но в стиле, типе мышления они едины. Всех их объединяет убеждение, что движение к Абсолюту, постижение истины не может быть процессом чисто рассудочным, рационально-логическим.

Западная философия считала, что истину представляет теоретическая система. Русская философия говорила об истинном знании как цельном знании духовного бытия, а не отвлеченных начал. Истина достигается полнотой всей жизни, а не только работой рассудка. Рацио не исключается из познания, но в него включается и играет огромную роль интуитивно-эмоциональное постижение мира. И. Киреевский писал: «Философия, которая не хочет оставаться в книге и стоять на полке, но должна перейти в живое убеждение, должна также и развиться из живого взаимно-действия убеждений, разнообразно, но единомысленно стремящихся к одной цели»[6]. И. Киреевский заявлял, что философия должна развиться из непосредственной живой жизни, из духовного опыта национального бытия, она является выводом из совокупного опыта всех духовных форм. Но такой опыт не может быть предметом холодного ума. «Философ, желающий успешно исследовать свой предмет, – убеждал И.А. Ильин, – должен реально-ответно переживать его и тем самым осуществлять его»[7]. По Ильину, философ превращает свою душу и свою жизнь в орган своего предметного опыта. Русские философы считали, что такой способ философствования позволяет лучше постигнуть бытие, т.к. познание оказывается не умопостижением, а сопереживанием. Подобное познание правильнее было бы назвать освоением бытия как реальной жизни или, как поясняет В. Зеньковский, «познание признается лишь частью и функцией нашего действования в мире, оно есть некое событие в процессе, а потому его смысл, задачи и его возможности определяются из общего отношения нашего к миру».

Здесь обнаруживается, несмотря на кажущуюся парадоксальность, близость русской философии философии классического марксизма, который также призывал к «обмирщению» философии и рассматривал познание как момент чувственно предметной деятельности человека.

Многообразие форм русской философии объясняется тем, что русская философия, с одной стороны, ориентируется на полноту всей русской жизни, с другой стороны, она формируется в границах многих социальных структур, сфер социальной жизни, питается из самых разных духовных источников.

Э. Радлов в «Очерке истории русской философии» (1912 г.) выделяет в России «три духовные сферы, в которых обнаружилась философская мысль, и вместе с тем три направления философской мысли»[8]. Первая сфера и направление в русской философии «идет из недр и потребностей русской духовной жизни, оно является реакцией против постоянного перенесения плодов чужого мышления на русскую почву». Оно связано с именами славянофилов Вл. Соловьева, Л.Н. Толстого и др. Вторая сфера и направление в русской философии ориентируется на классическую западноевропейскую философию и развивается преимущественно на университетских и академических кафедрах. Это так называемая академическая философия. К представителям этого направления можно отнести неокантианцев – профессоров Петербургского университета А.И. Введенского (1856–1925 гг.) и И.И. Лапшина (1870–1952 гг.), учителя А. Введенского М.И. Владиславлева (1840–1890 гг.), профессора Московского университета Г.И. Челпанова (1862–1936 гг.), и др. Академическое направление в философии испытало влияние западноевропейской философской мысли.

Третью сферу и направление Э. Радлов связывает с политической и общественной жизнью страны, наиболее полно выразившего себя в философско-литературной публицистике. Сюда Э. Радлов относит Белинского, Чернышевского, А. Григорьева, Страхова, Михайловского и др. По мнению А. Лосева, в это направление ушли «значительные философские дарования».

В русской литературной критике, журналистике, публицистике было трудно отделить философскую мысль от исторической, эстетической, религоиозно-этической. Все они переплетались, создавая особое духовно-философское образование.

Можно ли перечисленные направления русской философии интерпретировать в понятиях, близких европейской философии, и дать более современную типологию русской философии. Можно, и это делается в историко-философской литературе. Такие попытки делались и ранее в русской дореволюционной философии и в философии русского зарубежья.

Прежде всего надо отметить, что русская религиозная философия не была однородна и в ней существовали разные течения. Б.В. Яковенко (1884–1949 гг.) выделял в русской религиозной философии следующие течения: реалистический интуитивизм (Н.О. Лосский), творческий антропологизм (Н.А. Бердяев), христианская метафизика (П.А. Флоренс­кий), идеалистический онтологизм (С.Л. Франк), диалектический символизм (А.Ф. Лосев) и др.

Вся эта классификация русской религиозной философии носит условный и схематичный характер. Она появляется в результате переноса на русскую философскую почву критериев европейской философии. Тогда и появляются русские экзистенциалисты, персоналисты, интуитивисты. Полностью типологизировать русскую философию по западноевропейскому образу нельзя, однако сравнимость и сопоставимость все-таки возможны. Самобытность и оригинальность русской философии не исключает историко-сравнительного подхода и позволяет сделать вывод о том, что русская философия развивалась в том же направлении, что и западноевропейская философская мысль.

Покажем это на двух примерах. Близость Вл. Соловьева и Канта в построении моральной философии и в обосновании исходного, «безусловного начала» морали, на наш взгляд, обнаруживается в трех моментах.

Во-первых, Соловьев, как и Кант, строил систему абсолютного (цельного) знания. И эта система включала в себя три части. Первая часть посвящалась выяснению природы морального сознания, и она была реализована в «Оправдании добра». Вторая часть – теоретическая философия – должна была служить «Оправданием истины». И, наконец, третья часть, посвященная исследованию природы эстетического, явилась бы «Оправданием красоты»[9]. С формальной стороны система Соловьева напоминает кантовскую.

Оправдание – это категория, заключающая в себе глубокий философский смысл и выполняющая в философской системе Соловьева ту же функцию, что критика в философии Канта. Оправдать, по Соловьеву, или подвергнуть критике, по Канту, означает испытать мораль, науку, искусство, религию на их соответствие своему предназначению, природе, сущности, морали, науки … освобожденных от эмпирических, преходящих моментов, факторов. Оправдание – это не апологетика, как и критика - это не разоблачение, опровержение.

Во-вторых, как уже было частично сказано, их объединяет стремление дать строгое определение морали, права…, показать безусловный источник, способный служить образцом, которому можно было бы следовать. По мнению Соловьева, моральный принцип невозможно найти в эмпирической морали, его не выведешь из опыта: «Ничего не может быть хуже для морали, как выводить принцип из эмпирических примеров, ибо всякий такой пример должен сам быть оценен по принципам нравственности»[10].

Диалог Соловьева с Кантом о природе морали и нравственном идеале показал, что, несмотря на всю свою уникальность и специфичность, русская философия является частью мировой философской мысли и ее идеи вполне могут быть выражены в категориальном аппарате западноевропейской философии, что мы можем найти много общих типологических черт. Эта родственность – не тождественность – двух философских культур хорошо просматривается в диалоге двух великих мыслителей.

Другой пример. И.А. Ильин, перечисляя трудности, с которыми сталкивается философия на пути к достоверному, истинному знанию, формулирует основные задачи – вопросы, которые должен решать философ: «основное правило этого пути гласит так: сначала – быть, потом – действовать и лишь затем из общественного бытия и из ответственного, а может быть, и опасного, и даже мучительного делания – философствовать»[11]. Разве здесь не чувствуется перекличка с известными кантовскими вопросами, хотя и по-русски сформулированными и в ином порядке расставленными?



[1] О России и русской философской культуре. М., 1990.

[2] Шпет Г.Г. Соч. М., 1989. С. 12–13; Вышеславцев Б.П. Этика преображен­ного эроса. М., 1994. С. 154.

[3] Валицкий А. По поводу «русской идеи» в русской философии // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 69.

[4] Мы не имеем возможности подробно говорить о русском характере и отсылаем к следующим источникам: Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990; Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1991; Хомяков А.С. О старом и новом. М., 1988.

[5] Барабанов Е.В. Указ. соч. С. 114. См. также: Громов М.Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 61.

[6] Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 323.

[7] Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 367.

[8] Радлов Э. Очерк истории русской философии // Вундт В и др. Общая история философии. Т. II. СПб. 1912. В. Зеньковский назвал его лучшим из всех кратких очерков по истории русской философии.

[9] См.: Рашковский Е.Б. Три оправдания: стержневые темы философии Вл. Соловьева 1890-х годов // Вопросы философии. - 2001. - № 6.

[10]Соловьев Вл. Сочинение в 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 561.

[11] Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 368.