Российское гуманистическое общество

6. Ценности познания

Чаще всего человек определяется как Homo sapiens, человек разумный, что говорит о важности такого качества или свойства человека, как его способность к мышлению, познанию и разумному поведению. Человек — это познавательное существо. Временами он напоминает мне некоего суперробота-исследователя, снабженного массой рецепторов, анализаторов, органов чувств, коммутаторов, интеграторов, синтезаторов и т.п. У человека имеется масса познавательных способностей, потребностей, страстей, форм и способов познания. Но человек, к счастью, не суперробот и не суперкомпьютер. Сами по себе нейтральные познавательные качества человека мудро и гармонично встроены в общую бесконечно и исключительно богатую область человеческих способностей и устремлений. Это не лишает познавательные качества человека их относительной самостоятельности. Скорее напротив, разум и познание как одна из областей внутреннего мира человека только [236] тогда обретает полноту своего смысла, значения и применения, когда сочетается с другими областями внутричеловеческой реальности.

Понятия «познание», «сознание» и «знание» — однокоренные, однако, область познания в чем-то шире области сознания и даже области знания. В самом деле, есть такие виды интуитивного или чувственного (рецепторного) познания, которые необязательно проходят через сознание, а если и проходят, то уже как готовое знание, по отношению к которому их осознавание есть некоторый второй этап знания. Иногда мы обладаем знанием, о котором не знаем, и, кроме того, наши познавательные усилия бывают направлены на то, чтобы опознать то, что принципиально не является и не может быть ни знанием, ни познаванием, например, неизвестность. Познание связано с разумом и с чувствами, и с инстинктами, поэтому познание бывает рациональным, чувственным, инстинктивным и интуитивным. Познание выражается в формах логического мышления, чувственных данных, ощущений, воображения, представления, созерцания, чувственной и интеллектуальной интуиции и т.д. Особенность познания в его 360-ти градусном кругозоре, в поле его направленности оказывается все, что есть в человеке и что существует вокруг него. Оно присутствует или стремится проникнуть не только в теоретические виды деятельности, но и в нравственные, эстетические и все другие области человеческого бытия. Все они имеют знаниевый коррелят и без осознания, познания и знания немыслимы. Пожалуй, единственным достойным соперником познания является неизвестность. Не та неизвестность, которая становится, превращается в известное в результате познавательного усилия, а неизвестность как таковая и ей соответствующее «не знаниевое» знание, т.е. знание о неизвестности как таковой, а не трансформированной познанием в знание. Уникальность познания как идеального (а не экспериментального и материально-практического) процесса состоит в том, что оно обладает, как кажется, абсолютной проницаемостью и недеструктивностью по отношению к областям и предметам своей направленности.

Нет области реальности (кроме, может быть, неизвестности и ничто), куда бы оно заведомо не могло бы проникнуть и вынести оттуда позитивное знание. Трудно представить себе границу мышления или воображения или предположения. Это свойство присуще и сознанию, и знанию как таковым. Наша познавательная «кухня» изучена человеком много лучше других областей его существования, поскольку познание любит оглядываться на себя и вертеться перед зеркалом. В этом нет ничего плохого, хотя подавляющее большинство людей не склонно [237] увлекаться рефлексивной деятельностью, «копаться» в себе и анализировать свое сознание, познавательный аппарат, саму его работу и т.д.

Познание и человеческая практика образуют два самых мощных средства ориентации, выживания и развития человека. Вместе с тем, статус ценности познание, его орудия и формы обретают только тогда, когда сочетаются с человечностью и бытуют в ее сфере. В самом деле, трудно признать гуманной, скажем, разработку убийцей плана своего преступления с помощью наблюдения, анализа и т.д.

Познание — это весьма эффективное проявление многих человеческих качества и способностей и потому его гуманизация особенно необходима. В той мере, в какой познание и знание направлены на поддержание и обогащение достойного, гуманного существования человека, они являются ценностью и благом. К таковым следует отнести орудия и формы познания: разум, чувства, мышления и т.д., и его результаты: истину, смысл, значение, открытие, изобретение.

Разум— это качество, состояния и процесс. Как качество оно специфицируется в понятии разумности, как состояние (достояние) оно обозначается собственно словом «разум», а как процесс — прежде и чаще всего понятием «мышление». Мы склонны считать разум ценностью самой по себе. Такая склонность обусловлена, возможно, тем, что семантически и психологически мы воспринимаем разумность и разумение, рассудительность (подвид разумности) как нечто изначально позитивное, окрашенное в гуманистические тона. Это дает некоторые основания считать, что в самом разуме как качестве и способности есть такие внутренние компоненты и черты, которые естественным, имманентным образом заставляют его тяготеть к человечности. Однако едва ли его собственных гуманных ресурсов достаточно для того, чтобы противостоять антигуманному. Гению добра потенциально и в жизни противостоит гений зла, доброму уму — разум злоумышленника, злодея. И все-таки есть доля правды в том, что человек вольно или невольно попавший во власть антигуманного ни в коем случае не может быть признан разумным, если даже он и обрел большую власть, богатство и даже славу. Разум такого человека неизбежно деформирован, изуродован, в чем-то опорочен и осквернен и потому здесь нужно говорить не только о человеческом зле, но и о беде человека.

Разум как процесс мышления очевидным образом демонстрирует свою нейтральность и формальность, способную одинаково равнодушно мыслить предметы, цели и замыслы как во благо, так и во вред человеку. Гуманизация мышления состоит в его ориентации на позитивное и гуманное в человеке, а точнее на более тесную его интеграцию с доброжелательностью и добродетельностью через разумность [238] и рассудительность человека. В этом смысле мышление должно служить добру, а добро дополнять мышление такими качествами и чертами, которые делают его благоразумным и мудрым.

Более дифференцированы человеческие чувства. Мы не обладаем чувством или ощущением «вообще», а всегда каким-то конкретным чувством или ощущением. Как правило, наши элементарные эмоции либо позитивны, либо нейтральны, либо негативны. И хотя между раз- яичными типами эмоций или ощущений нет жестких границ, обычно мы можем дать им адекватную оценку. О многих человеческих чувствах как качествах и психических состояниях говорилось выше. К этому необходимо добавить еще одну немаловажную деталь. Чувства, эмоции поддаются воспитанию. Может быть потому, что они весьма пластичны по своей природе и над ними стоит более высокая инстанция — разум, у которого имеется достаточно возможности и власти по отношению к своим «приближенным». Воспитанием чувств можно добиться очень многого. Этот процесс является важной компонентой гуманизации человека, его совершенствования. Но и разум может и должен быть воспитан. В том числе и с помощью добрых чувств, гуманных эмоций.

Другой класс познавательных ценностей: истина, смысл, знание, открытие и изобретение, — воплощает в себе саму плодотворность, творческий характер познания. Существует много теорий истины, но в рамках любой из них она является ценностью, если связана с человечностью. Специфика истины в том, что, будучи результатом познания, его продуктом, она одновременно предстает как адекватное, надежное и глубокое знание чего- то или кого-то, что не есть познание или его результат, или знание как таковое. Иначе говоря, другая «сторона» истины — это некая реальность, более или менее глубоко освещенная познанием, как рентгеновскими лучами. Первый шаг гуманистического стиля мышления в этой ситуации состоит в усмотрении ценностного смысла и знания истины, ее возможного освоения во имя укрепления человечности, то есть в том, каким образом не утерять свою гуманность перед этой истиной и научиться «общаться» с ней достойным образом и как с новым знанием, и как с реальностью, обладаемой нами в истинной форме.

Особое значение здесь приобретает установление, усмотрение смысла. Смысл связан с истиной-знанием и истиной-реальностью, которые в принципе, неразъединимы, поскольку реальность может быть нам дана только в свете истины, а истина только тогда «реальна», когда предметна, когда относится к чему-то или кому-то, когда она что-то «высветила» или во что-то «уперлась». Смысл — это некая трудноуловимая добавка к истине, скорее всего элемент того значения и оценки, [239] которые уже заложены в самом мышлении и познании. Корни этой добавки весьма многочисленны и глубоки. Абстрактно говоря, они пронизывают весь опыт личности, все ее качества и потребности, все содержания ее внутреннего мира и знания других реальностей. Но как бы там ни было, смысл, также как и истина, связан с некоторой реальностью. Отличие смысла от истины в том, что по отношению к первому мы чувствуем себя свободнее, поскольку можем «приписывать» раз, личные смыслы и значения одной и той же истине. Это позволяет нам в большой мере проявить нашу гуманистическую «пристрастность» и выявить прежде всего позитивную ценность обретенной истины и помощью установления максимума ее гуманистического значения и смысла. Некоторым образом на базе конкретных познавательных результатов мы творим здесь и теперь, делаем смыслы реальными, а не потенциальными, желаемыми, находящимися только в границах замысла и процесса познания. Осмысление — это и оценка, которая может быть как гуманной, так и антигуманной. Один и тот же предмет может иметь противоположные смыслы. Грубо говоря, для врача определенный класс препаратов имеет значение лекарств, а для наркомана их смысл в наркотическом воздействии на человека.

Задача гуманиста — творить гуманные смыслы и значения, гуманизируя тем самым и наше познание, и его результаты, и те реальности, которые соответствуют им истинным образом.

Сказанное об истине и смысле в полной мере относится к открытиям и изобретениям. По своей сущности и смыслу истина и открытие — это одно и то же. Однако обычно термин «открытие» мы употребляем, когда речь идет о естественных науках или о каких-то научных результатах, которые заключают в себе истину, особенно очевидными чертами которой является объективность, транссубъективность, верифицируемость, воспроизводимость и надежность. Чаще всего это открытие какого-то закона, или, скажем, звезды, или новой субчастицы и т.п. «В дальнейшем» мы можем нагружать открытия различными смыслами, открывать или приписывать ему все новые и новые значения, но открытие как таковое более или менее однозначно и потому в нем превалирует скорее его объективность, реалистическая основа, а не его значение и смысл. И тем не менее позитивный взгляд на открытие, его гуманистическое осмысление так же необходимо, как и гуманистическая установка по отношению к любой истине. Напротив, изобретение олицетворяет собой паритет смысла и объективности. Теоретически говоря, можно изобрести нечто, что самому изобретателю покажется непонятным и бессмысленным. И напротив, можно изобрести нечто такое, что будет иметь чисто теоретический статус и не [240] иметь никаких реальных, объективных аналогов. Но я имею в виду не эти достаточно сложные случаи изобретений, а те бесчисленные, в первую очередь технические, изобретения, которые лавинообразно нарастают со времен первых промышленных революций. Гуманизация техники также важна, как и гуманизация науки и всех других видов познания.

В целом познание и его результаты — свидетельства исключительно высокой выживаемости и адаптации человека, его способности ко все боле глубокому проникновению в свой собственный внутренний мир, также как и в окружающие его реальности. Все увеличивающиеся темпы освоения им объективной действительности беспрецедентны, удивительны и непредсказуемы. И именно поэтому гуманистическое начало, гуманистический стиль и психология мышления кажутся здесь столь необходимыми и значимыми.

Познание — практически тотальный, всеохватывающий способ бытия человека. И это так независимо от того нравится нам это или нет. Иногда нам хочется идти туда, не знаю куда и найти то, неизвестно что. Иногда мы устаем познавать, и нам хочется хотя бы на время освободиться от бремени познания. Иногда нам кажется, что бесконечность его перспектив подобна изнуряющим пескам Сахары или дурной бесконечности, и тогда мы склонны отчаяться и сойти с этой дистанции, даже ценой отказа от истины и возможного результата.

К счастью, эти мысли, желания и состояния, как правило, преходящи. Но они говорят о трудностях познания, о необходимости запастись изрядной долей мужества, упорства и мудрости, чтобы идти до конца. И если даже мы не получили всего того, что ожидали и на что рассчитывали в познании, в любом случае мы достигаем главного — достойного существования, потому что в познании самое приоритетное, самое ценное не результат и не истина, а нечто гораздо большее и значительное — человек, его адекватная и достойная жизнь как инициатора и владельца всего этого удивительного предприятия.

Познавательная деятельность человека имеет много гуманистических смыслов. Один из них — познавательный катарсис, возвышение, прорыв к новым истинам, смыслам, ценностям и реальностям. И тогда человека охватывает очищающий ветер новизны, перед его восторженным взором раскрываются новые горизонты, центром и дирижером которых является он сам, существо открывающее и познающее миры. [241]