Российское гуманистическое общество

www.humanism.ru

2.7. Анализ истории и судьбы гуманизма

Одна из самых развернутых интерпретаций истории гуманизма дана Н. А. Бердяевым в его двух произведениях: «Философия свободы» и «Смысл творчества». Хотя колыбелью гуманизма он считал древнегреческую культуру, первые его социально значимые формы, по оценке Н.А. Бердяева, возникли в эпоху Возрождения как реакция на ложную и бесчеловечную антропологию католичества и всего исторического христианства. Мировоззренческие и психологические причины возникновения ренессансного и последующих форм европейского гуманизма видились ему, прежде всего, в нераскрытости «антропологической истины в христианстве». Христианство способствовало утверждению ложной теократии: католичество подменило божественную власть человеческой и, пропитавшись языческой антропологией, утратило всякую связь с божественным. Православие, сохранив эту связь, не разработало самостоятельной антропологии. Гуманизм как реакция отторжения этих процессов встал на защиту человеческого и начал открыто утверждать человеческую власть, ценность земного существования человека: «Антропологическое сознание гуманизма зарождается в эпоху Возрождения и развивается в новые времена до ХХ века, когда достигает своей вершины и выявляет свои пределы. Гуманизм поставил антропологическую проблему и дал ход человеку и его силам».[1] Он требовал освободить человека от лжи, признать святость плоти. Гуманизм стал поднимать человека на ноги и создал безрелигиозную, «безбожную антропологию», что представлялось Н. А. Бердяеву закономерным и исторически оправданным. Гуманизм выполнял исключительно важные культурные и жизнеукрепляющие функции: «Преобладающее и побеждающее гуманистическое сознание освобождало и утверждало природного человека… Гуманизм утверждает антропоцентризм субъективно-психологический, а не объективно-космический… Гуманизм – необходимый опыт человечества. Человек должен был быть отпущен на свободу в природный мир, и человеческая жизнь должна была быть секуляризирована».[2] Люди обрели новый опыт в развитии культуры. «…Человечество в исторических своих путях должно было пройти безрелигиозный гуманизм, чтобы наступили времена религии богочеловечества, чтобы открылась человечеству религиозная правда о его окончательной земной судьбе».[3]

По общей оценке мыслителя, гуманистический процесс, включивший в себя «великую правду» и «великую ложь», поразительно двойственен: он признал «человека и человечество высшей святыней» и принес с собой «новое зло, обоготворение человеческой стихии, поклонение земному богу вместо Отца небесного».[4] Социальными последствиями гуманизма, во многом признаваемыми Н. А. Бердяевым, были либеральные ценности, признание многих фундаментальных прав человека. Но метафизические последствия гуманизма оказались, по его мнению, иными, разрушающими божественные истоки человеческого существа, и потому ведущие в итоге к разложению человека как образа Бога. В соответствии с секулярной направленностью гуманизма Возрождения и Просвещения получили распространение рационалистические и позитивистские философские течения: «Теоретическое миропонимание гуманизма вылилось в форму позитивизма разных оттенков».[5] Спутниками нерелигиозного гуманизма стали натуралистическая антропология, атеизм и социоцентризм. Пределами гуманизма, означавшими его грандиозное крушение, стали, по мнению Н. А. Бердяева (как, впрочем, и других деятелей российской культуры начала ХХ в., таких как С. Франк. С. Булгаков, П. Струве и др.) философия К. Маркса и Ф. Ницше. В них обнаружились тенденции редуцирования человека к социуму или усилия «преодолеть» человека на путях к «сверхчеловеку». Так редуцированный и вместе с тем отвлеченный, отделенный от сферы сакрального европейский гуманизм превратился в новую форму лжи и бесчеловечности, «ибо ложна та антропология, которая убивает человека, которая не отвечает бесконечной природе человека».[6]

О философских и социальных последствиях дегуманизирующих тенденций в недрах самого гуманизма Н. А. Бердяев подробно говорит в «Смысле творчества» (1916). Основным злом, которое привнес гуманизм, согласно Н. А. Бердяеву, стала такая антропология гуманизма, в которой человек познается лишь как природное существо и в которой нет места для человека как сверхприродного феномена: «Гуманистическое сознание подавлено открытием Коперника. И оно переносит антропоцентризм в субъективно-произвольные состояния человека, утверждает антропоцентризм психологический».[7] В связи с анализом отношения Н.А. Бердяева к гуманизму, В.А. Кувакин отмечает: «Гуманизм характеризуется им такими негативными категориями, как «бездуховность», «децентрализация», «самоистребление» и т.п. Неподлинный способ бытия человека, отпавшего от бога, он истолковывает как закономерный результат внерелигиозного и секулярного, а следовательно, и гуманистического сознания. «Метафизика» гуманизма оказывается обратной стороной метафизики христианства». [8] Это новая, секулярная, психологическая установка человека привела к десакрализации жизни, «к принудительному водворению человека на ограниченную территорию данного природного мира». И в этой работе, написанной вслед за «Философией свободы», прагматизм и натурализм критикуются Н. А. Бердяевым даже с большей силой. Ратуя за возврат философии и культуры к целостному человеку, а также за примат человека, а не науки и гносеологии, он критикует ведущие философские течения своего времени за сведение человека к механической малой части бесконечной природы, к пучку ощущений. Отмечает он и то, что культура, которая была взращена идеями Возрождения и Просвещения, делает человека рабом природы и машины. Так истребляется образ человека. «Судьба гуманизма есть великая трагедия человека, ищущего антропологического откровения», – заключает Н.А. Бердяев, отмечая при этом, что критика и изживание гуманизма должны быть имманентными, поскольку через гуманизм «в муках рождается активность человека, идущая снизу вверх, а не сверху вниз».[9]

Совершенно особую судьбу, по мнению мыслителя, испытал гуманизм в России. В работе «Русская идея» он отмечает, что Ренессанс в западноевропейском смысле слова у нас не был пережит, но остро и сильно был испытан кризис гуманизма, породивший множество социальных течений, в основе которых лежала человечность: «…Человечность остается одной из характерных русских черт, она относится к русской идее на вершинах ее проявления… жалость к падшим, к униженным и оскорбленным, сострадательность очень русские черты».[10] Даже атеизм в России родился из сострадания, из невозможности смириться со злом мира. По сути, Н. А. Бердяев вскрывает внутреннюю, экзистенциальную диалектику перехода человечности в античеловечность, гуманизма в антигуманизм, вскрывает механизм превращения идеи самоутверждения человека к его отрицанию, что особенно ярко отразилось в творчестве Ф. Ницше и Ф. М. Достоевского.

В метафизическом смысле кризис, крах гуманизма состоит в том, что он оказался в плену у объективированного мира, «смешал» человека природного с духовным.

Бердяевский ретроспективный обзор истории развития гуманизма в Европе и России отмечен некоторой субъективностью и произвольностью оценок. Так, необходимо отметить, что, отталкиваясь от прогегелевского, т.е. диалектического историзма, он допускает как минимум две ошибки. Во-первых, практически полностью игнорирует факт реального возникновения гуманизма, которое относится к «осевому времени» (К. Ясперс), когда во всех великих цивилизация этого периода – в Древнем Китае, в Древней Индии и в Древней Греции возникают вполне отчетливые концепции гуманизма.[11] Особенно рельефно политические, юридические, экономические и философские (моральные, прежде всего) основы гуманизма были выражены в демократических Афинах.[12] Во-вторых, он достаточно произвольно, т.е. по закону отрицания отрицания, приговаривает гуманизм как одну из древнейших и наиболее жизнестойких традиций культуры и жизни человечества к смерти, к его автоматическому перерождению в антигуманизм как отрицанию человека, апеллируя к «причудливой диалектике истории» и усматривая в гуманизме не более чем антитезис.[13] Для демонстрации работы в сознании вполне гегелевского механизма «тезис – антитезис – синтез» отметим, что Н.А. Бердяев указывает на ницшеанство и марксизм, видя в них примеры «окончательного» кризиса нерелигиозного гуманизма, его антитезис. Даже если учесть, что все лучшее из гуманизма он хотел бы перенести в «новый», религиозно-экзистенциальный гуманизм, остается сомнение в правомерности такого сурового приговора, противоречащего не только принципу историзма, но и историческим фактам, связанными с формированием общеевропейского гуманистического движения на рубеже XIX–XX вв. и обретшего сегодня тенденцию быть планетарным, вполне мирно уживающимся с разнообразными религиозными и национально-культурными традициями.[14] Игнорирует он и тот факт, что благодаря открытиям эпохи Возрождения, гуманисты «оказали значительное влияние на развитие всех современных наук, и этим гуманистическим влиянием обусловливалось, без сомнения, всякое более или менее решительное движение вперёд».[15]

При внимательном анализе критики гуманизма Н. А. Бердяевым обнаруживается, что его рискованные усилия максимально сблизить исконные, именно гуманистические, транскультурные и трансконфессиальные, т.е. общечеловеческие ценности, с ценностями христианскими, приводят к созданию такой христианской антроподицеи, которая может обернуться обрушением не только его критического пафоса против «старого» гуманизма, но и его неохристианства. Религиозное откровение человека о человеке, «откровение антропологическое» – вывод, к которому он пришел в «Смысле творчества», – отчасти оказывается реваншем отвергнутого им гуманизма, но превращенного в гуманизм гипертрофированный, в религиозно окрашенный «сверхгуманизм». Если Бог уже имманентен человеку, то такой «гуманизм» оказывается в состоянии неустойчивого баланса, на грани между христианской религией и новой, гуманистической религиозной верой, грозящей подорвать христианство изнутри. Одним из следствий «еретичности» христианского гуманизма Н. А. Бердяева стало «преодоление» им религии Нового Завета. В свете «нового гуманизма» оказалось, что «новозаветное христианство не есть полная и завершенная религиозная истина».[16]

Другая, анархическая и антиэтатистская (антигосударственническая) компонента бердяевского гуманизма, дает о себе знать тогда, когда он резко критикует тотальные формы власти как светской, так и церковной в любой их комбинации. Но, анархистски отрицая высшее значение и авторитет любой земной власти, он начинает провозглашать абсолютную власть теократии, смысл которой он никогда не уточнял, видимо, чувствуя, что такое уточнение практически невозможно.
Мыслитель подвергал критике и современную культуру, признаваемую им как гуманистическую, но кризисную. Слабость гуманистической культуры, по Н.А. Бердяеву, состоит в ее хрупкости и невозможности противостоять большим массовым процессам варваризации и бестиализации культуры. В силу этого она принуждена «сжиматься и уединяться», что опасно само по себе. В работе «Судьба человека в современном мире» (1934), которая, как отражено в «Самопознании», формулирует его философию современности,[17] он отмечал, что для его времени характерен конфликт между демократическим и аристократическим началами, между количеством и качеством, высотой и широтой, между духом и машиной, между атеизмом и религией, коммунизмом и капитализмом. Он был уверен в неразрешимости всех этих противоречий «на почве безрелигиозной гуманистической культуры».[18] Отрицать социальное зло и оптимистически смотреть в будущее было, с его точки зрения, наивно. Дегуманизация человека в культуре ХХ в. проникла во все сферы и достигла, по его мнению, катастрофических масштабов не только в философии, но и в науке, технике и искусстве. Он видит несомненной влияние Ф. Ницше «на фашизм и национал-социализм, на современный апофеоз могущественных вождей, на выработку жёсткого, лишённого сострадания типа молодёжи».[19] В «Философии неравенства» Н. А. Бердяев даже бросает упрек гуманизму в оптимизме, также как и его сторонникам в лице революционеров и социалистов, вознамерившимся построит рай не земле: «Я думаю, что социальный оптимизм всегда поверхностен. Вашему гуманистическому оптимизму необходимо противопоставить пессимизм более глубокий, суровый и здоровый».[20]

По своей жизненной судьбе Н. А. Бердяев оказался в эпицентре главных исторических трагедий ХХ столетия. Поражённый невиданными масштабами разрушительности человеческой агрессивности и склонностью к насилию, он не заметил, что, вопреки этим кризисам, гуманизм в ХХ в. становится всё более самостоятельной и сильной социальной тенденцией, реально противостоящей дегуманизации мировой культуры. Именно в недрах гуманистически ориентированной мысли зародился протест против антигуманистических сил. Н.А. Бердяев полагал, что гуманизм переживает свою агонию, свой смертный час, и считал этот процесс фатальным. Однако уже в начале ХХ в. начался поиск социально значимого влияния гуманизма на ход мирового исторического процесса. Безусловно, этот поиск был подстёгнут ужасами Первой мировой войны, заставившей международное сообщество задуматься о выработке хотя бы каких-то относительно гуманных правил международных отношений. Лига Наций была первым, хотя и неудачным, опытом оформить некоторые базовые принципы гуманизма, общечеловеческих правил общежития и международного института. Кроме того, в 1933 году в США был впервые опубликован «Гуманистический Манифест I», подписанный тридцатью четырьмя видными интеллектуалами, учёными и общественными деятелями Европы и США. Как указывает П. Куртц, это был радикальный для своего времени документ, призванный выразить значение и направленность, единство и цель человеческой жизни, ценности современной эпохи.[21]

Необходимость существенной ценностной переориентации общества сознавал не только Н. А. Бердяев, но и многие другие философы духовного возрождения в России. Многие учёные и общественные деятели Европы, США, Индии указывали на кризисные процессы в культуре, призывали к изменению сознания, модернизации системы фундаментальных ценностей. Именно гуманисты начали говорить о настоятельной потребности противостоять мощным антицивилизационным и античеловечным процессам с целью создания общества на основе социально ориентированной экономики, демократии и здравого смысла. Это были первые организованные попытки гуманизировать общественное сознание, которые не могли быть уничтоженными ни фашистскими, ни национал-социалистскими, ни коммунистическими режимами.
Если говорить словами Н. А. Бердяева, этот тяжкий и ужасный опыт человечества со звериным лицом, к сожалению, должен был быть пережит и учтён человечеством. Внять голосу разума и найти конструктивные начала для жизни в послевоенной Европе помогли именно гуманистически настроенные мыслители и учёные. Достаточно указать на «Манифест Рассела-Энштейна» (1955) и «Гуманистический Манифест II» (1973), «Декларацию светского гуманизма» (1980), «Декларацию взаимной зависимости» (1988), «Гуманистический манифест 2000», чтобы проследить в сколь мощную и жизнеутверждающую культурную тенденцию, противостоящую дегуманизации, вопреки предсказаниям Н. А. Бердяева, превратился нерелигиозный гуманизм в ХХ столетии. Так, например, исследователь творчества философа В.Е. Вологин, обратившись к вышеназванным документам современного гуманизма, обнаружил в них некоторые параллели с гуманизмом Н. А. Бердяева. Среди них он выделяет в частности и такие: «И современный гуманизм, и гуманизм Бердяева едины в убеждённости, что необходимо раскрыть человеческий потенциал, преодолеть рамки «узкой приверженности церкви, государству, партии, классу или расе», отстаивать идеалы свободы как естественные условия общечеловеческого бытия… Адогматизм, полагание относительности любых канонических границ и вера в то, что человек, накопивший творческий опыт, духовно возмужав, способен самостоятельно определить верные критерии своей преобразовательной деятельности».[22]

В понимании Н. А. Бердяевым гуманизма трудно проследить какую-то существенную эволюцию за исключением, правда, одного обстоятельства. Речь идет о его идее религиозно-нейтральных сфер. Впервые она была обстоятельно представлена в его работе «Новое религиозное сознание и общественность». В ней он предложил развернутую программу «нового религиозного сознания» как философии, социально-политической концепции и религиозного модернизма. В соответствии с ней в обществе есть как бы два этажа жизни. Один, первый, – это нейтральный, нижний, обыденный и, так сказать, технический, к которому он отнес область науки и технологии, экономики и даже формы общественного устройства. Второй, высший, связан с областью целей, должного, идеалов, область религиозно-метафизическую. Высшая как бы освящает нижнюю, придает ей смысл как средства для реализации высших идеалов и потребностей человека. Метафизическая во многом и определяет ее функционирование. «…Не религия зависит от экономических отношений, а экономические отношения от религии», – писал он в этой работе.[23] В «Философии свободы» он еще раз говорит об этой религиозно-нейтральной сфере и даже включает в нее гуманизм. Так, например, он отмечает, что «люди нового религиозного сознания легко впадают в соблазн отрицания истории, для них закрывается смысл трудового развития культуры и религиозно-нейтрального процесса гуманизации. Новое религиозное сознание должно понять великий смысл исторического труда».[24] Но в этой же книге он в явном противоречии с этой мыслью формулирует принципы «нового», т.е. религиозного гуманизма. В дальнейшем идея «нового религиозного сознания» вместе с характеристикой гуманизма как нейтрального процесса секуляризации сходит на нет, уступая место достаточно последовательному религиозному истолкованию как истории, так и сущности гуманизма. Но и отрицая светский путь развития культуры, Бердяев не хотел и не мог мириться с нивелировкой гуманистической традиции в целом и поэтому продолжал работать в русле «новой» гуманистической парадигмы – религиозной. Он был уверен, что секулярная гуманистическая культура, которую он называет нейтральной, становится все более и более невозможной в современном мире. Человечеству надлежит выбрать между двумя моделями развития культуры – светской и религиозной. Всем строем своей философии Н.А. Бердяев стремился показать тупиковость секулярной культуры, самоликвидацию гуманистической парадигмы. Но при этом он сознавал и невозможность возврата к Средневековью, поскольку человечество уже преодолело его в опыте ренессансного гуманизма. Предупреждал он и об опасности наступления «Нового Средневековья».

Особенность интерпретации Н. А. Бердяевым исторической судьбы гуманизма состоит в том, что уже в «Философии свободы» и в «Смысле творчества» он выдвигает и отчасти обосновывает принципы своего «нового гуманизма», который, как уже отмечалось, ввиду наличия у него своей «догматической» основы был назван им не антропологией, а христологией человека. Но и с исторической точки зрения, рассматривая гуманизм как одну из ведущих духовных и культурных тенденций, Н.А. Бердяев считает гуманизм одной из форм антропологии.

Параллельно с этим мыслитель постоянно подчеркивает коренной недостаток нерелигиозного гуманизма: самообоготворение в нем человека и ограничение своих притязаний сферой естественного, областью природы, а не сверхприродного и потустороннего. Он истолковывает это как отпадение от Бога, восстание против него. Тяготевшему к аристократизму Н.А. Бердяеву претит демократический дух светского гуманизма, он называет его «низким». Но как бы ни критичен был Н. А. Бердяев к нерелигиозным формам гуманизма, он признает и его правду: «Через гуманизм в муках рождается активность человека, идущая снизу вверх, а не сверху вниз. Правда, гуманизма – часть религии богочеловечества, предполагающая веру не только в Бога, но и в человека».[25]

Ещё раз подчеркнём, что положительное значение гуманизма Н. А. Бердяевым виделось в том, что гуманизм начал поиск человеческой свободы, обнаружил ее творческие силы. От этой стороны гуманизма философ не отрекается. Наоборот, именно это величайшее достижение гуманизма он пытается развивать и утверждать на основе новой религиозной антропологии. Поэтому для него важно утверждение нового, религиозного, гуманизма «в виде идеи богочеловечности», призванного отказаться от самобоготворения человека во имя личности и её свободы и «совершить очищение, спиритуализацию и гуманизацию человеческой среды…».[26]

Н. А. Бердяев был убежден, что освобождение человека путем насильственного отрицания зла, как это делают революционеры, или путем чисто технологического изменения социальной обитания, невозможно. Нужно изжить зло, коренящееся во внутреннем мире человека и составляющее предпосылки его мышления и действия. Необходимо повышать качество человека изнутри.
Всем своим творчеством, беспрестанными усилиями увеличить силу человечности человека, отыскать для нее самые мощные основания, своим высочайшим мнением о преобразующих человеческих возможностях человека Николай Бердяев защищал образ человека в самый бесчеловечный век в истории мировой цивилизации. Всем своим образом мысли он подтверждал о себе мнение Льва Шестова как о самом человечном из философов.[27]

Примечания

[1] Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 80
[2] Там же. С. 80.
[3] Бердяев Н.А. Философия свободы. С. 224.
[4] Там же. С. 225.
[5] Там же. С. 226.
[6] Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 83.
[7] Там же. С. 81.
[8] Кувакин В.А. Критика экзистенциализма Бердяева. – М.: «Изд-во Московского университета», 1976. С. 127.
[9] Там же. С. 83.
[10] Бердяев Н.А. Русская идея. С. 91.
[11] См.: Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: «Республика», 1994. С. 34; а также Красиков В. И. в работе «Социальная активность и гуманитарные исследования» даёт обзор развития и становления исторических форм гуманизма (религиозной и либеральной) как способа противостояния социальной агрессивности, где, в частности, говорится: «Если первая форма гуманизма совпадала в своём появлении с так называемым «осевым временем», утвердившим приоритет духовных ценностей в человеческом развитии, то вторая форма добавила важнейшее социальное измерение». (Указ. соч.. С. 76.)
[12] См.: Борзенко И.М., Кувакин В.А., Кудишина А.А. Основы современного гуманизма. С. 78–79; Гивишвили Г.В. Феномен гуманизма. С. 99–107. См. также Гивишвили Г.В. Гуманизм и гражданское общество. – М.: РГО, 2003.
[13] «Причудливая диалектика истории передала идею прогресса в руки нового человечества, настроенного гуманистически и рационалистически, отпавшего от христианской религии, принявшего веру атеистическую», – пишет он об истории гуманизма эпох Возрождения и Нового времени». (Бердяев Н.А. Философия свободы. С. 229.)
[14] Гинзбург В.Л., Кувакин В.А. Международное гуманистическое движение и «Гуманистический манифест 2000» // Современный гуманизм: документы и исследования – М.: РГО, 2000. С. 20; Черный Ю.Ю. Современный гуманизм. В кн. Философия в ХХ веке. С. 125–167; Гуманистические ценности европейских цивилизаций и проблемы современного мира. Под. ред. В.Л. Полякова и Н.И. Элиасберг. – СПб.: «Специальная литература», 1996.
[15] Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения: пер. с нем. – Смоленск: «Русич», 2002. С. 238.
[16] Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 88.
[17] Бердяев Н.А. Самопознание. С. 544.
[18] Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире». С. 169. Одновременно он признавал и кризис христианства, то что оно «уходит из мира», что оно «не состоялось». Это, правда, питало эсхатологические настроения философа, заставляло говорить, что его философия направлена не на предпоследнее (современное), но на последнее, окончательное, на конец мира.
[19]Там же. С. 171.
[20] Бердяев Н.А. Философия неравенства. С. 524.
[21] Современный гуманизм: Документы и исследования. С. 136. Как отмечает Ю.Ю. Черный, «возникновение и рост гуманистического движения было в известной степени закономерным процессом для различных стран и регионов…». (Черный Ю.Ю. Современный гуманизм. С. 132.)
[22] Вологин В.Е. Экзистенциально-гуманистическая антропология Н.А. Бердяева. С. 48.
[23] Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность. С. 127.
[24] Бердяев Н.А. Философия свободы. С. 236. Здесь же он говорит, что «тем и отличается новая религиозность, нарождающаяся в мире, что Церковь для нее есть премудрая мировая душа, в которую входит не только вся полнота “духовного”, ни и вся полнота “светского”». (Ук. соч.. С. 251.). Интересно отметить, что современник Н. Бердяева. С. Булгаков, который был более ортодоксальным религиозным мыслителем и в итоге принял сан священника, также признавал историческое значение гуманизма, связывая его с общим процессом секуляризации европейской культуры и отмечая определенные достижения секулярного гуманизма в «очеловечивании» человеческой жизни, его попытки создать «“правовое государство” с его правовыми гарантиями, со всей его земной мудростью и человечески-относительной правдой». Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. – М.: «Республика», 1994. С. 343.
[25] Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 83.
[26] Бердяев Н.А. Самопознание. С. 426–427.
[27] Там же. С. 465.