Российское гуманистическое общество

Рассматривая современный гуманизм как тип культуры, мы должны всё время иметь в виду, что это явление предстаёт не только как теоретическое обоснование гуманистических идеалов, как мировоззрение индивидов и как коллективное мировоззрение, но и как совокупность различных форм его социализации. По мнению исследователей, в широком смысле под процессом социализации гуманизма «понимается процесс утверждения гуманизма в ткани социальной жизни как магистрального направления развития. Социализация обозначает постоянное расширение творческой гуманистической практики и включение в неё всё большего числа людей, способных образовать критическую массу для позитивных перемен».[1] В связи с этим возникает ряд важных вопросов, на которые следует ответить, прежде чем говорить об адекватных гуманизму формах социализации.

Анализ современной гуманистической литературы по этому вопросу позволяет выявить ряд наиболее актуальных и дискуссионных для гуманистов вопросов: является ли гуманизм мировоззрением и/или идеологией? Является ли, может или должен быть гуманизм политикой? Должны ли «организованные» гуманисты участвовать в политическом процессе и если «да», то в какой степени и в каких формах? Как соотносятся между собой гуманизм и демократия, гуманизм и либерализм, гуманизм и социализм? Каковы или какими должны быть формы социализации гуманизма? Каковы области бытования социального гуманизма?

Эти и многие другие вопросы оказываются насущными и важными не только для самих гуманистов, но и для исследователей гуманизма как явления жизни с целью фиксации его места в структуре современной культуры. Ведь от ответа на эти узловые вопросы зависит не только определение содержания социальной практики гуманизма, но и его возможности и перспективы как феномена культуры.

Среди гуманистов широко принято мнение, что гуманизм – это, прежде всего, мировоззрение и образ жизни социально неравнодушного, граждански активного человека. Однако степень и границы социальной вовлеченности гуманиста и особенно групп организованных гуманистов остаётся открытой, хотя и здесь большинство современных гуманистов считают, что собственно гуманистические организации, общества и т.д. по своему статусу являются неполитическими, негосударственными и некоммерческими организационно-правовыми формами. Это означает, что их уставы не имеют положений о какой-либо политико-партийной деятельности, они не ставят перед собой задач борьбы за политическую власть. Гуманисты обычно подчёркивают, что в их организациях состоят люди различных политических ориентаций, члены различных политических партий, и это рассматривается в ряде случаев как несомненное достоинство гуманистического мировоззрения, способного консолидировать людей вокруг общепринятых ценностей, создавать площадку для общественного диалога, согласия и социокультурного действия.

Такая точка зрения высказывается и в работах отечественных исследователей и приверженцев гуманизма, который в данном случае маркируется как гражданский. По словам В.А. Кувакина, «основная задача гуманизма и гуманистов – быть моральной, мировоззренческой силой, оказывающей влияние на общественное мнение, на институты гражданского общества, на сознание человека и гражданина России». Во многих своих работах он подчеркивает, что гуманизм не является и не должен быть идеологией или какой-либо партийно-политической программой.[2] Гражданский гуманизм и идеология – несовместимые по определению и целям понятия, на что указывают два главных принципа идеологии: (1) её обязательная и исключительная коллективность и (2) её принципиально безличный характер, расположение её ценностного и нормативного центра за пределами индивида. «Специфичная и главная функция идеологии: убедить ту или иную общность в своей истинности, мобилизовать и направить этих людей на совершение таких действий, которые приведут к господству идеологов и социальных институтов, её представляющих, не только над обществом в целом, но, в первую очередь, над рядовыми приверженцами этой идеологии. Можно сказать, подспудная идеология всякой идеологии – власть».[3] Если целью гражданского гуманизма является содействие становлению и развитию гражданского общества, его преобразование в интересах каждой отдельной личности и граждан страны в целом, а не государственной машины, то целью любой идеологии является захват и удержание власти: «Главная задача любой господствующей идеологии, с одной стороны, убедить население в том, что наличная социальная система хотя и несовершенна, но никто не может предложить лучшей, с другой – как раз и не дать возможность этого сделать».[4] Большая часть сторонников гражданского гуманизма в России не разделяют идею создания гуманистической партии, так как рассматривает гуманизм, прежде всего, как мировоззрение свободного и ответственного человека, сознательного гражданина своей страны и мирового сообщества, тогда как идеология – это «способ борьбы за умы и сердца людей, за власть; это способ удержания, сохранения и укрепления власти; это способ господства одних групп людей над остальными членами общества».[5]

Такая подчеркнуто «антиидеологическая» позиция особенно характерна для А. Круглова, который считает, что «идеологией систему взглядов делает лишь социально-нормативный характер… Поставленная над индивидом, идеология есть кодекс власти… Гуманизм – не ещё одна идеология, а почва, на которую мы становимся, когда хотим навсегда забыть о священной тирании любых идеологий. Гуманизм – вольнодумие, альтернатива идеологии».[6]

Эту точку зрения критикует С.С. Перуанский, который определяет её как «индивидуал-гуманистическую»: «Социал-гуманистам не нужно искать единомышленников среди индивидуал-гуманистов… которые навсегда связали с понятием “идеология” демагогическую пропаганду и потому не перестанут сочинять “страшилки” про идеологию».[7]

Небезынтересна по этому вопросу и точка зрения Е.А. Кафырина. По его мнению, «родовой» чертой «социал-гуманизма» является идея «гуманистической идеологии». В отличие от проекта С.С. Перуанского, ратующего за создание Гуманистической партии, под руководством которой будет утвержден принцип справедливого распределения как изначального условия социальной справедливости и процветания общества, автор работы о глобальном гуманизме считает, что у гуманистической идеологии имеются особые функции. Её первая функция – «служить духовно теоретическим воплощением общечеловеческого содержания общественного развития в процессе модернизации социально-экономической жизни народа отдельной страны».[8] «Вторая функция идеологии гуманизма…состоит в том, чтобы быть руководством в практическом действии по обновлению общества».[9]

В этой связи автор разворачивает панораму того, что можно назвать процессом соединения гуманизма с народным движением (по аналогии с ленинской концепцией соединения марксизма с рабочим движением).

Третья функция гуманистической идеологии – служить теоретическим выражением общечеловеческого содержания всемирно-исторического прогресса, четвертая функция – аксиологическая, т.е. быть воплощением высших ценностей человеческого духа, пятая – методологическая, которая позволяет учёным занимать правильную социальную позицию. Наконец, шестая функция идеологии гуманизма – быть учением универсальным, общечеловеческим по своим масштабам.[10] Такая интерпретация гуманизма оставляет впечатление умозрительности и абстрактности. Она неконструктивна и весьма напоминает директивы КПСС или призывы ЦК КПСС к советскому народу и всему прогрессивному человечеству, которые публиковались в «Правде» накануне майских праздников.

Вместе с тем было бы ошибочным не видеть определенных достоинств исследования Е.А. Кафырина, поскольку объективно содержание и направленность его работы согласуется с признанием современных теоретиков гуманизма в том, что это мировоззрение обретает черты планетарного феномена и что в его рамках гармонизируются общечеловеческие и национальные ценности, что гуманизм способен предложить человечеству идеи, которые позволяют двигаться вперед, сохраняя богатства национальных и региональных культур. Заслуживает высокой оценки подробно обсуждаемая идея автора о том, что ресурсы глобального гуманизма могут быть надежной основой модернизации общественной жизни народов, испытывающих те или иные трудности в своём историческом развитии, поскольку гуманизм неотделим от ценностей демократии, науки, солидарности людей, их способности к компромиссу и мирному сотрудничеству.

На наш взгляд, обе точки зрения – и «индивидуал-гуманистическая» и «социал-гуманистическая» – представляются избыточно радикальными. Последняя не желает учитывать, с одной стороны, общечеловеческой компоненты защищаемого гуманизмом образа мысли и жизни, с другой – неизбежного выражения в любой идеологии экономических и политических интересов различных классов и элит. Первая вольно или невольно одностороння, поскольку не в полной мере раскрывает ресурсы, возможности и способы социального, морального и общекультурного влияния гуманизма на идеологическую и политическую жизнь общества. Кроме того, между мировоззрением и идеологией нет глухой стены. В ряде случаев мировоззрение человека по своему идейному содержанию может в значительной степени совпадать с его идеологией.

Многообразные формы социализации гуманизма позволяют ему входить в общественную и культурную жизнь страны, в том числе и в идеолого-политическую. Это может реализоваться и действительно реализуется в качестве программ просвещения и воспитания, в виде правозащитной деятельности, отстаивающей принципы свободы совести и убеждений, светскости государства, свободы мысли и слова, плюрализма политических идеологий, наконец, в качестве моральной силы общества, мешающей государству или иным социальным силам сталкивать общество на путь насилия, моральной деградации, коррупции и массовых преступлений.

Гуманизм открыт всем легальным политическим партиям и движениям. Его задача в этой сфере – быть возможно более широко принятым всем спектром политических сил, поскольку очевидно, что всякая реальная политика не может проходить вне фундаментальных ценностей гуманизма. Однако гуманизм не идеология, он принадлежит всем гражданам и социальным силам и движениям общества. Идея гуманизма не может быть монополизирована отдельной его частью.

Как считает В.А. Кувакин, на уровне индивидуального сознания гуманизм предлагает человеку сохранять дистанцию свободы по отношению к различным идейным образованиям. Она помогает отличать своё мировоззрение от идеологической части нашего же собственного внутреннего мира, пытающегося управлять нашим социальным поведением во благо субъектов идеологий (партий, государства, церкви и т.д.). «Вместе с тем, сохранение дистанции свободы не является самоцелью. Эта дистанция не должна быть столь трудно преодолимой, чтобы изолировать нас, лишать добрых связей и отношений с миром. Она не должна ввергать нас в индивидуализм, эгоизм и одиночество, как и в поверхностный нигилизм, высокомерную готовность отринуть любую мысль или ценность ещё до того, как убедишься в их несостоятельности».[11]

Однако идеолого-политический, властный способ социализации гуманизма представляется нам ошибочным, поскольку любая партия лоббируется определенными общественными силами и потому не может одинаково справедливо относиться к различным социальным слоям, она в различной степени защищает интересы различных классов общества, «отвлекается» от нужд населения в процессе борьбы за власть. «Всенародные» или просто «народные» партии существуют только как предвыборные лозунги и политическая демагогия. Это, правда, не исключает таких явлений как «правительство национального согласия» или «правительство национального примирения», однако в данных случаях речь идёт о выходе страны из каких-то чрезвычайных ситуаций, когда под угрозой находится само существование общества и населения. Не случайно в конституциях демократических стран предусмотрено не только разделение ветвей власти, но и политический и идеологический плюрализм, право на существование легальной политической оппозиции.

Второе возражение проистекает из самого значения слова «идеология», ведущего своё происхождение от греческих слов «idea» – понятие, представление и «logos» – учение. Идеология по самой своей природе – это система взглядов, идей, характерных для какой-либо группы, класса, партии,[12]тогда как гуманизм – это мировоззрение, которое конкретизирует себя лишь настолько, насколько возможна (или желательна с его точки зрения) область общего в социуме.

Несмотря на то, что вопросы о гуманизме, идеологии и политике неоднократно обсуждались на заседаниях Российского гуманистического общества, на гуманистических конференциях и семинарах, несмотря на то, что были выработаны определённые позиции по этому вопросу, предложения о создании гуманистической партии выдвигаются вновь и вновь. Так, А. Шутов в журнале «Здравый смысл» публикует тезисы для обсуждения «Общество и государство: гуманистическая альтернатива»[13] и призывает гуманистов объединяться в Российскую партию гуманизма, рассматриваемую им в качестве катализатора гуманистического прогресса России и россиян. Это далеко не единичный пример.

Ю.Г. Волков, автор книги «Манифест гуманизма. (Идеология и гуманистическое будущее России)» говорит о правомерности и необходимости гуманистической идеологии. Он утверждает: «Деградация и дегуманизация российского народа под воздействием “самых лучших” в мире либеральных ценностей, – пишет он, – будет продолжаться, пока не будет создана новая идеология, соответствующая менталитету российских граждан. Приемлемыми для россиян будут идеологические ценности, предполагающие, в отличие от предполагаемых либеральных ценностей, приоритет духовного богатства над материальным. Такими ценностями, противостоящими американской и западной в целом экспансии либеральных ценностей, могут быть ценности гуманистической идеологии Востока и Запада. Более того, россиянам нужна идеология, ведущая Россию к великому будущему, а не прозябающему либерально-западному прошлому. Только мощная идеология способна дать России великую перспективу, определив при этом её первенствующую роль в мире, способна вывести многострадальную Россию из её современного хаотического состояния. Такой оптимистической идеологией, зовущей россиян к достижению великого будущего России, превращению России в духовного лидера человечества, будет являться идеология социального гуманизма».[14]

Позиция некоторых защитников «социал-гуманизма», непонятно на каком основании выступающих от имени всех россиян, вызывает во многом справедливую, на наш взгляд, критику у исследователей проблем современного гуманизма. Г.К. Черкасов усматривает в идеях Ю.Г. Волкова путаницу. Действительно, в суждениях последнего происходит нагромождение и подмена понятий. Идея гуманизма окутывается очевидным национально-мессианистским туманом, а критика либерализма сочетается с призывом брать на вооружение «гуманистическую идеологию Востока и Запада», которая, по крайней мере, применительно к Западу, в значительной степени основана на либеральных ценностях. Совершенно очевидно, что автор так захвачен своими идеями, что лишен самокритичности. Он так страстно ищет новую спасительную гуманистическую идеологию, что порой забывает о самом гуманизме и начинает искать его ценности за пределами этого понятия: «Либеральные ценности, культивирующие в России культ наживы и прибыли, прагматизма и утилитаризма, основанные на протестантской трудовой этике, оказываются просто неприемлемыми для российской духовной ментальности, основанной на православной морали, противоположной протестантской нравственности».[15] Полемизирующий с ним Г.К. Черкасов задается вопросом, что является причиной бедности нашего населения: якобы навязанная нам протестантская этика и либеральные ценности, «предпочтение россиянами приоритета духовных ценностей», а, может быть, нам просто лень мешает работать? И поэтому, говоря о приоритетах одних ценностей над другими, возможно, проще всего разжечь «крестовый поход православной русской церкви против либеральных ценностей»? Г.К. Черкасов считает, что мы должны искать причины наших трудностей не на стороне, а у себя дома. Он напоминает, что «гуманизм – это мера в соотношении “человек – цель, человек – средство”, в рамках которой лишь только и возможны человеческая свобода и человеческое достоинство, в рамках которой свобода не превращается в беспредел, агональная природа человека не превращается в зоологический антагонизм, победитель не добивает “контрольным выстрелом” поверженного противника, а борьба-соревнование, ограниченная законами-правилами, является стимулом-механизмом развития обоих. Стало быть, речь должна идти о гуманизации общественной деятельности во всех её сферах».[16]

Г.К. Черкасов призывает понимать гуманизацию как социально-историческую закономерность, суть которой заключается, во-первых, в признании того, что любые попытки реализации идей, адекватных не исторической закономерности, а благим пожеланиям, заканчиваются весьма трагически, поэтому научные знания являются важнейшей инструментальной ценностью. Кстати, это замечание помогает понять, почему наука, а не религия, с точки зрения современных светских гуманистов, является общим и необходимым условием выработки адекватного современной жизни мировоззрения. Во-вторых, Г.К. Черкасов справедливо полагает, что в современном мире «всё явственнее осознаётся, что борьба за “торжество” любой идеи, за реализацию любого социального проекта должна и быть борьбой не только… за будущее, но и за настоящее и будущее каждого человека, соотнося планируемые результаты борьбы с размером “человеческой цены”, уплачиваемой за эти достижения. В этом суть гуманизации: цена прогресса не должна расти! Жизнь человеческая не должна обесцениваться!».[17]

Автор напоминает, что диалектика социализации и индивидуализации порождает многообразие социально-экономических, культурных форм, жизненность которых определяется именно конкретно-историческим, национальным, географическим и прочим своеобразием реализации общечеловеческих ценностей. Далее, он справедливо полагает, что для более успешной гуманизации необходимо целенаправленное нравственное воспитание и самовоспитание посредством гуманизации образования и всех механизмов социального управления, особенно законодательной деятельности. И, что особенно важно в свете рассматриваемой нами проблемы соотношения гуманизма и идеологии, он считает, что основным звеном активизации личности является возвращение ей статуса «хозяина», её суверенизация, материальной основой которой, как показывает исторический опыт, является собственность.

Все эти факторы, с точки зрения Черкасова, и составляют «содержание процесса гуманизации общественной жизнедеятельности: рост свободы личности принимать и воплощать творческие решения во всех ей доступных областях жизни».[18]

Вопрос о соотношении гуманизма и политики является дискуссионным, но в целом при рассмотрении политических проблем светские гуманисты исходят из концепции прав человека. Под политикой «понимается деятельность государства как системы социальных институтов, осуществляющих властные функции. К политике относится и деятельность политических партий, борющихся за власть или осуществляющих властные функции. Действуя даже в интересах людей, как он их понимает, политик ставит себя в положение над людьми, манипулирует ими, и потому даже самая чистая политика заключает в себе что-то от макиавеллизма, от аморального принципа “цель оправдывает средства”. Гуманизм, безусловно, не есть политика, но он не чужд политике и не изолируется от политической жизни, ибо такая его самоизоляция лишь вела бы к торжеству антигуманного в обществе».[19]

Так, например, М. Пильюччи (M. Pigliucci) полагает, что оценка тех или иных политических процессов рассматривается не в свете того, «должно ли государство обладать силой налагать ограничения на своих граждан, а в том, как много должно быть этой власти, а также каковы могут быть методы проверки баланса, которые бы минимизировали злоупотребление одной из сторон».[20]

Поддерживая такие политические принципы, как свобода, правовое государство, верховенство закона, демократия, социальная справедливость, светские гуманисты считают возможным и необходимым обсуждать ряд вопросов, связанных с недостатками электоральной системы, правами меньшинств, угрозами фундаментализма, с возможными негативными последствиями экономической политики для социального здоровья нации.

В области международной политики центральным (в данном случае для американских гуманистов) оказывается вопрос, являются ли США дегенеративным государством и в чём состоит обязанность светских гуманистов в политической сфере. Роль гуманизма, по мнению М. Пильюччи, участвовать в политическом дискурсе, обсуждении политических проблем, стоящих перед обществом. С содержательной точки зрения он отдаёт предпочтение гуманизму, более совместимому с либерализмом, а не с либертарианством и маккиавиаллизмом. Некоторые гуманисты высказывают симпатии к идеям коммунизма, но не к той политической практике, которая была в СССР и Китае в ХХ в. «Золотой серединой» для гуманистов является понимание человеческой природы как комбинации социальных и индивидуальных инстинктов. Наилучшим может быть такое общество, которое оставляет максимально много свободы личности и в то же время стремится дать гарантии удовлетворения потребностей и прав всех граждан. Таким образом, гуманисты стремятся избегать крайностей «тотального» индивидуализма и «тотального» социализма.

Однако то, что российские сторонники политического (а не социального, как они думают) гуманизма вкладывают в понятие политики, заметно отличается от смысла этого термина у западных гуманистов. Показательна в этом отношении книга Уолта Андерсона «Политика и новый гуманизм», в которой представлена попытка соединить идею гуманизма с политическим и социальным действием. Автор связывает это соединение с идеей культурной революции и в частности с революцией сознания, которая означает, что все мы нуждаемся в фундаментальной трансформации сознания, двигаясь к различным способам восприятия самих себя, отношения к истории, другим людям и особенно к природной среде обитания. Автор сравнивает эту революцию сознания с индустриальной, полагая её столь же значимой и масштабной. По его мнению, революция сознания потребует от политологов уделять должное внимание биологии и психологии. Поэтому, пишет автор, «мой главный тезис будет состоять в том, что гуманистическая психология – относительно новое интеллектуальное движение, которому около десяти лет, – предлагает нам перспективу, исходя из которой мы можем посмотреть на политику в целом и, особенно, на современную политику».[21]

Развивая этот подход, автор предлагает определённые «технологии гуманизации» (humanizing technology). Основные направления её реализации: (1) решение проблем окружающей среды, или, как говорит автор, политика в области охраны окружающей среды (environmental politics), что связано с более активной поддержкой экологических проектов, решение проблемы голода, народонаселения и т.п.; (2) развитие экологического сознания и образа жизни; (3) повышение сознания и самосознания населения, что предполагает повышение ответственности за самого себя, за свою свободу и достоинство, что, как замечает автор, «нелегко сделать в жестко регламентированных технократических системах».[22] Гуманистическая политика – это и движение потребителей, которое связано с повышением сознательности и рациональности в области потребления и освобождения от ложных, искусственно выработанных и бесполезных, а то и буквально вредных потребностей людей.

Дж. Херрик, говоря о соотношении гуманизма и политики, вкладывает в последний термин максимально широкий смысл, подчёркивая, что, поскольку мы живём вместе, «мы должны участвовать в жизни сообщества».[23] В некотором смысле гуманисты могут рассматриваться как диссиденты, поскольку они критикуют правительство за недостаточное внимание к потребностям гражданского общества. И они противостоят тенденциям усиления социального контроля власти. (В этой связи он считает автора знаменитой работы «О свободе» (1859) Дж. С. Милля одним из первых социальных гуманистов.)

Другим важнейшим аспектом общеполитической ориентации гуманистов является их убеждённость в том, что общество должно быть «открытым, демократичным, справедливым, партнёрским (participatory) и свободным».[24] Многие западные гуманисты, ориентируясь на работу К. Поппера «Открытое общество и его враги», выделяют такие политические ценности гуманизма, как свобода слова и активное участие граждан в жизни общества. Тот же Дж. Херрик не связывает гуманизм с каким-то политическим движением и, тем более, с политической партией, но поддерживает ценности представительной и парламентской демократии: «Гуманизм не является автоматически правым или левым или чем-то третьим, но в нём могут быть тенденции поддержки либеральной или лейбористской политики на основе того, что они уделяют большее внимание справедливости и процессам изменения».[25] Кроме того, в западных исследованиях, посвящённых проблеме соотношения гуманизма и политики, уделяется внимание вопросу о просветительской роли секулярного гуманизма в политических процессах. Не только пропагандировать свои идеи, но и способствовать их внедрению и влиянию на политические акции, – именно этим вопросам посвящена книга «К новому политическому гуманизму» под редакцией Барри Сейдмана и Нейла Mёрфи. Во введении к этой книге авторы пишут: «Так же, как почти каждая форма организованной религии – особенно в её союзе с правительством, – может рассматриваться как наиболее опасная угроза гуманизму извне, борьба за то, что отстаивает гуманизм в области реальной политики, может быть наиболее опасным, – по крайней мере, раскалывающим – спором изнутри… особенно в мире после 11 сентября 2001 г.».[26] Вопрос состоит в том, может ли гуманизм быть нейтральным по отношению к политическим проблемам. Одна из идей соавторов состоит в том, что «сознательные гуманисты могут существенно различаться во взглядах по многим социально-философским проблемам».[27] Общая установка гуманистов состоит в том, что они выступают против всех бесчеловечных практик и несправедливостей, которые уродуют историю человечества.[28] Методологически подход к оценке политических событий требует распространения на них методов разума, науки и исследовательского скептицизма и анализа очевидных фактов.

Заслуживающим внимания мнением по вопросу о соотношении гуманизма, идеологии и политики может быть точка зрения Пола Куртца, который считает, что гуманизм «достаточно широк, чтобы опустить некоторое различие между идеологией и политикой, предварительно сделав упор на личной свободе. Будучи связанным с методом исследований, он признаёт, что политические программы и платформы могут меняться; однако гуманисты отказываются идти на компромисс с принципом свободы или жертвовать моральными принципами и разумом ради достижения так называемых утопических результатов».[29]Гуманизм, являясь жизнеутверждающим учением, несёт в себе мощный преобразующий конструктивный и позитивный потенциал. Гуманизм как таковой способен преодолеть влияние различных видов догм, столь отягчающих цивилизацию.

В статье «Светский гуманизм и политика: в каких случаях мы высказываемся?» П. Куртц обращает внимание на ряд факторов, препятствующих трансформации гуманизма в политическую силу. Среди них он указывает на некоммерческий характер гуманистических организаций, которым запрещено заниматься политической пропагандой; на образовательный, научный, философский и этический характер гуманистического движения и др. факторы.[30] Нужно, считает он, остерегаться политизации гуманизма. Гуманизм не имеет узких политических целей и не представляет собой партийную платформу. Между тем, оставаться вне политики невозможно. И хотя возглавляемый им Американский совет по светскому гуманизму не рассматривает себя как группу некого политического влияния, гуманисты «обязаны высказываться по вопросам, которые… безусловно существенны для нашего научного и гуманистического мировоззрения, и это важная составляющая нашей просветительской деятельности».[31] Это становится особенно важным тогда, когда возникает угроза самому существованию гуманистических и демократических моральных принципов. Гуманисты осознают ту ответственность, которая лежит на них в связи с необходимостью отстаивать светские гуманистические ценности.

Как замечает П. Куртц, история учит, что если наши убеждения не обретают своих социальных воплощений, то они не будут иметь влияния и могут потеряться для человечества.[32] Учитывая, что гуманисты не могут и не должны стоять вне политики, П. Куртц говорит, что перед гуманистами стоит задача выработать принципы неогуманистической политики[33] не в партийном или идеологическом смысле, а в смысле отношения к политике и политическим процессам. Столь же важно иметь метод для анализа и оценки политических феноменов и уметь применять гуманизм в качестве этого метода. Более конкретный политический вопрос, который волнует П. Куртца как американского мыслителя – проблема создания светской коалиции, которая противостояла бы крайне консервативной и влиятельной Христианской коалиции в США и другим движениям религиозного фундаментализма.

Среди прочих социально значимых проблем широко обсуждаются вопросы ценностей частной жизни и её свободы, защита дарвиновской теории эволюции как учебной дисциплины в государственных школах, критика корпоративной морали и глобальной медиократии, проблемы народонаселения, создания гуманистического студенческого движения и модернизация демократических и либеральных ценностей, так или иначе включаемых в гуманистическое мировоззрение.

Особое внимание заслуживает анализ П. Куртцем проблемы медиократии.[34] Рост всемирных инфомедийных сетей в современную кибернетическую эпоху, отмечает он, создаёт возможность централизации форм и способов обучения и обсуждения социальных проблем, что открывает беспрецедентные возможности для распространения и популяризации гуманизма в мире. Однако, справедливо считает П. Куртц, масс-медиа на деле не благоприятствует росту грамотности и образованию, а «снижает стандарты вкуса и качество оценки явлений, уменьшая возможности критического мышления и искажая гуманистические идеалы… Современные телевидение и радио – это, по сути, моральная пустыня, где царят насилие и вульгарность, сенсационность и пошлость».[35] Неразумно и даже преступно использовать новое информационное гиперпространство мирового сообщества в столь низких, антигуманных целях. Это планетарное измерение культуры для гуманистов становится важным участком борьбы за просвещение.

По мнению П. Куртца, гуманисты должны обличать медиократию, прежде всего, посредством защиты права на свободу слова, на легальную оппозицию, на демократию в сфере доступа к получению и передаче информации, выступать против монополистов в сфере СМИ. Однако самым эффективным способом противостояния этому роду монополизма, угрожающего демократии, свободе и культуре в целом, является реализация гуманистических программ как планетарных образовательных, просветительских и правозащитных проектов с использованием новейших компьютерных и коммуникационных технологий. По словам П. Куртца, «передовой фронт борьбы за более гуманное общество переместится… в область масс-медиа, в частности потому, что спутниковая связь превратила телевидение и радио в глобальное явление. Гуманисты должны владеть современной информационной ситуацией и изменять свои действия в соответствии с её динамикой».[36] Гуманисты должны встроить в инфомедийную революцию проект планетарного гуманизма – такова основная идея П. Куртца, хорошо знающего ситуацию в этой области культуры, издающего одиннадцать периодических изданий и создавшего крупнейшее в мире издательство гуманистической и научной литературы «Прометеус Букс».

Частью гуманистической реформации общества является обучение и моральное образование, распространение антиклерикальных ценностей, их трансформация в рационально и свободно организованную совокупность знаний о мире при помощи инфомедийных возможностей кибернетической эпохи. Таким образом, гуманизм как явление культуры ставит перед своими приверженцами проблемы как содержания, так и средств просвещения; в том числе и, казалось бы, чисто технических. «Для гуманистов, – подчёркивает П. Куртц, – важной составляющей всей системы образования являются критическое мышление, научная грамотность и высокое моральное сознание. В связи с перегрузкой информацией среднему гражданину зачастую трудно выработать критерии оценки конкурентов на истинную информацию… Это означает, что мы должны трудиться на ниве культурной реформации, расшатывая устои закостеневших убеждений и ценностей. Гуманистам особо важно учитывать роль научно-технических разработок в пробуждении и развитии нового гуманистического мировоззрения».[37]

Как составная часть проекта Нового Просвещения, или неомодернизма, гуманизм активно обсуждает вопросы демократии, правда, по преимуществу в сфере прав человека в области культуры. Демократия и права человека исторически неотделимы от гуманизма. Культура мира в её лучших проявлениях также есть следствие реализации гуманистических принципов. И что особенно важно подчеркнуть, гуманистические ценности и ценности права совпадают, они суть единое целое. Это достоинство личности, уважение её прав и свобод, признание ответственности личности перед собой и социумом, законность, правопорядок и т.д. То, что права человека становятся важнейшим звеном современной культуры – заслуга гуманизма. То, что защитников прав человека большинство склонно называть идеалистами или/и утопистами, то, что к мероприятиям по защите прав человека относятся опасливо и скептически – всё это лишь общий удел гуманистов во все времена.

аким образом, говоря об отношении гуманистов к политическим сферам жизни, к идеологиям и политике, следует подчеркнуть их принципиально правовую и научно-просветительскую установку. Гуманисты не являются ни революционерами, ни анархистами, ни фанатиками, ни фундаменталистами. Одна из главных правовых ценностей для гуманистов – это справедливый и демократически принятый закон. В свете гуманистического мировоззрения закон – это то, что рождается потребностью человека защитить и обезопасить свою жизнь и жизнь своих близких, оградить себя от зла и произвола со стороны других людей и общественных структур. Только имея чётко продуманные и прочувствованные юридические ценности, мы можем обладать гуманным и действенным законом, жить в гуманном обществе позитивно настроенных людей, только тогда мы сможем воспитать законопослушных, то есть гуманно ориентированных граждан.

Может показаться, что выдвижение принципа верховенства закона, а не человека, является требованием отнюдь не гуманистическим, ведь для гуманиста человек представляет наивысшую ценность по отношению к иным реальностям. Однако на самом деле противоречия здесь нет. Юридические ценности в демократическом государстве антропоцентричны в том смысле, что закон лишь легитимирует, делает нормой проявленные в социуме фундаментальные человеческие качества и потребности, которые вызвали закон к жизни и питают его. Как справедливо заметил А. Круглов, правосознание – это именно сознание естественных прав.[38] Закон очерчивает жизненное пространство проявления человечного и бесчеловечного в человеке. Он значим только в свете интересов и особенностей человеческого существования. С этой точки зрения право можно определить как науку об искусстве жить в обществе. Именно при путанице понятий в законе легче всего потерять человека в обществе и для общества. Мы можем надеяться на истинную гуманизацию общественных отношений, когда право станет полноценной частью культуры наряду с другими ее формами. Добиться требуемого положения вещей, на наш взгляд, помогает практика гуманистов, членов того широкого и незримого сообщества людей, о которых хочется сказать словами К. Ясперса: «Благородство духов, обладающих самобытием, рассеяно в мире. Тот, кто приходит в их сферу, приходит не на основании суждения, а посредством осуществления своего бытия. Единство этого рассеяния подобно невидимой церкви, некоего corpus misticum в анонимной цепи друзей, тот или другой член которой, благодаря объективности своей деятельности, обнаруживается другим, может быть, далеким самобытием. В этом безòбразном царстве духов время от времени находятся отдельные люди, которые воспламеняются в близости строгостью коммуникации. Они всегда служат началом высшего взлёта, возможного теперь в мире. Только они, собственно говоря, создают облик людей».[39]

Было бы, видимо, неправомерно относить только гуманистов к членам этой «невидимой церкви», однако, сегодня, действительно нужна (особенно в России) некоторая доля мужества и самоотверженности, чтобы не только стремиться быть порядочным человеком, но и делать это стремление своим социальным действием. И это делается не только в духе «благородного демократизма»,[40] но в духе прагматизма и научного просвещения, поскольку, напомним, что гуманизм – это не столько философская доктрина, сколько жизненно действенное мировоззрение, способное объединять на уровне образа мысли, жизни и чувства ценности, выработанные мировой культурой. Сегодня эта деятельность во всё в большей степени соединяется с правозащитной, с активностью тех гражданских организаций, которые борются не только за максимально строгое следование духу и букве национальных конституций и основополагающих норм международного права, но и за то, чтобы сделать эти нормы широко социализированными, поднятыми на уровень самосознания и поступка граждан. И это вполне естественно, поскольку гуманизм, по мысли А.В. Разина, это гарантия основных прав человека как условия сохранения гуманных оснований его бытия.[41] Правовое образование – существенный компонент процесса формирования гуманистического мировоззрения. По мере достижения успехов в этой сфере культуры будут возрастать наши надежды на то, что в решающий момент выбора в личном или общественном действии в человеке возьмёт верх лучшая сторона его натуры, возделанная гуманистическим образованием и воспитанием.


--------------------------------------------------------------------------------

[1] Решетников В.А. Основные направления социализации современного гуманизма, с. 409.
[2] Кувакин В.А. Основные характеристики гуманистического мировоззрения // Современный гуманизм: Документы и исследования, с. 106.
[3] Кувакин В.А. Гуманизм, идеология, политика // Гуманизм как теоретическая и практическая проблема XXI века, с. 283.
[4] Гидулянов В. Гуманизм: по какую сторону идеологии? // Здравый смысл. 1998, № 4 (8), с. 55.
[5] Кувакин В.А. Гуманизм, идеология, политика // Гуманизм как теоретическая и практическая проблема XXI века, с. 283.
[6] Круглов А.Г. Что такое гуманизм? // Современный гуманизм: Документы и исследования, с. 109.
[7] Перуанский С.С. Главное – размежеваться! – В кн.: Жукоцкий В.Д. Основы современного гуманизма: Курс лекций, с. 87.
[8] Кафырин Е.А. Глобализация: Взаимосвязь общечеловеческого и национального, с. 186.
[9] Там же, с. 189. Автор считает, что «в силу объективности этой функции» гуманизм стал духовной основой модернизации в таких странах, как Япония, Тайвань, Китай, Вьетнам, Таиланд, Норвегия, Швеция «и даже Саудовская Аравия» (Там же, с. 189). Такая, мягко говоря, причудливая компания стран заставляет задаться вопросом, что же такое гуманизм в определении автора. Но, как это ни удивительно, (а возможно закономерно), автор не даёт никакого определения гуманизма, как и не указывает, на какое из существующих определений он ориентируется.
[10] Там же, с. 198–203.
[11] Кувакин В.А. Гуманизм, идеология, политика // Гуманизм как теоретическая и практическая проблема XXI века, с. 284.
[12] Халипов В.Ф., Халипова Е.В., Шишкин А.Н. Выборы и власть: Словарь-справочник избирателя. – М.: «Совершенство», 1999, с. 111.
[13] Шутов А. Общество и государство: гуманистическая альтернатива // Здравый смысл. 2005, № 4 (37), с. 21–24.
[14] Цитируется по кн.: Черкасов Г.К. Жизнь человеческая: смыслы и образы. – Сыктывкар, 2003, с. 169–170.
[15] Там же, с. 170.
[16] Там же, с. 172.
[17] Там же, с. 173.
[18] Там же, с. 174.
[19] Кувакин В.А. Гуманизм, идеология, политика, с. 284.
[20] Pigliucci M. Secular Humanism and Politics: An Unappologetically Liberal Perspective. –Toward a New Political Humanism. Ed. by Barry F. Seidman and Neil J. Murphy. – Prometheus Books, 2004, р. 102.
[21] Anderson W. Politics and the New Humanism. – California: Pacific Palisades, 1973, р. 2.
[22] Ibid, р. 123.
[23] Herrick J. Humanism: An Introduction. – Amherst, N.Y.: Prometheus Books, 2005, р. 36.
[24] Ibid, р. 37.
[25] Ibid, р. 37.
[26] Seidman B., Murphy N. Introduction: The Natural Symbiosis of Progressive Politics and Humanism. – Toward a New Political Humanism. Ed. by Barry F. Seidman and Neil J. Murphy. – Prometheus Books, 2004, р. 13.
[27] Ibid, р. 13.
[28] Said E. Orientalism Twenty-five Years Later: Worldly Humanism versus the Empire-Builders”, Arabic Media Internet Network, August 6, 2003, http://www.amin.org/eng/-said/2003/aug06.html (accessed June 2004).
[29] Куртц П. Гуманизм в исторической перспективе // Вестн. Моск.ун-та. Сер. 7, философия. 1992, № 2, с. 21.
[30] Куртц П. Светский гуманизм: в каких случаях мы высказываемся? // Здравый смысл. 2005, № 4 (37), с. 14.
[31] Там же, с. 14.
[32] Куртц П. Гуманизм и скептицизм – парадигмы культуры третьего тысячелетия // Возможность невозможного: Планетарный гуманизм для России и мира, с. 37.
[33] Kurtz P. Skepticism and Humanism: The New Paradigm. – New Brunswick (U.S.A), London (U.K.): Transaction Publishers, 1989, с. 187–238.
[34] Термин «медиократия» (mediacracy ), введенный П. Куртцем, обозначает одновременно и власть финансово-промышленно-медийных конгломератов (инфомедийных олигополий), в руках которых во всё большей степени концентрируются средства массовой информации, особенно электронные, и власть середины (media), т.е. усредненности, масс- и поп-культуры, «кича» с её невысокими стандартами интеллектуальности, эстетического вкуса и нравственности.
[35] Куртц П. Инфомедийная революция и перспективы глобального гуманизма // Здравый смысл. 2002, № 3 (24), с. 6.
[36] Там же, с. 6.
[37] Там же, с. 7–8.
[38] Круглов А.Г. Что такое достоинство? // Здравый смысл. Специальный выпуск. Материалы к конференции движения «За гражданское достоинство. – М.: РГО, 1999, с. 24.
[39] Карл Ясперс о человеке и человечестве // Здравый смысл. 1997, № 1 (5), с. 95.
[40] Кувакин В.А. Гуманизм: бремя просвещения и мужества // Здравый смысл. 2005, № 4 (37), с. 3.
[41] Разин А. В. Гуманизм как идеал и нормативный принцип // Здравый смысл. Специальный выпуск. Наука и гуманизм – планетарные ценности третьего тысячелетия. – М.: РГО, 2000, с. 14.