3. Поздний Ренессанс
3. Поздний Ренессанс (XV–XVIвв.): Пантеистическая философия Возрождения. Натурфилософия и космология
Философия Возрождения не могла сразу стать открытым и прямым отрицанием средневекового теологического мировоззрения. Процесс отрицания нарастал постепенно, он представлял трансформацию и реформацию схоластической философии, теологии, сохраняя первоначально ее проблематику, понятийный аппарат. Например, фундаментальное и многофункциональное понятие всего средневекового мировоззрения – понятие Бога – сохраняется и в философии Возрождения, но под влиянием формирующейся новой культуры начинает наполняться иным содержанием. В этом плане большой интерес представляет философия Николая Кузанского (1401–1464 гг.). Николай родился в Кузе, недалеко от Трира. Это во многом типичная ренессансная личность: человек широкой образованности – он учился в Гейдельбергском и Падуанском университетах, продолжил образование в Кельнском. Куза выполнял ряд важных поручений римских пап, был возведен в сан кардинала и почитался как один из глубочайших и выдающихся мыслителей католической церкви. И вместе с тем Н. Кузанский известен своими математическими исследованиями, научными занятиями в космологии, филологии. Универсальные знания Н. Кузанского делают его и выдающимся философом. Вообще следует сказать, что у Н. Кузанского, как и у многих других выдающихся деятелей Возрождения, очень трудно отделить в их творчестве философию, космологию, естественнонаучные исследования, теологию друг от друга. Подобно Данте («последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт Нового времени» (Ф. Энгельс), Н. Кузанский создал на рубеже двух эпох такую философскую систему, которую В. Вандельбанд охарактеризовал как «последнюю систему средневековой философии и первую систему новой философии»[1].
Две темы стоят в центре его философской системы: тема «Бог и мир» и тема «Бог и человек». В решении их можно проследить общую логику эволюции Кузы: от дуализма к пантеизму. Но к пантеизму своеобразному, еще далекому от пантеизма натуралистического, но уже не являющимся чисто мистическим. В работе «Об ученом незнании»[2] Н. Кузанский еще стоит на дуалистических позициях. Дуалистичность его проявляется в том, что он разграничивает Бога как предмета веры и Бога как предмета научного и философского познания. В первом случае Бог выступает как проблема теологии, во втором – как проблема философии. За дуализмом Н. Кузанского стоит реальное диалектическое противоречие: бесконечность Вселенной, взаимная связь всего существующего и единство многообразного, конечного, индивидуального. У него это противоречие принимает теологическую форму: отношение Бога как бесконечного существа, стоящего над миром, и мира как совокупности своеобразных конечных индивидуальных вещей.
Кузанский обнаруживает, что Вселенной тоже свойственны бесконечность и единство. Всякая вещь связана со всякою другою, отлична от нее и вместе с тем согласна с ней, содержит в себе все остальное и сама содержится в них. Бесконечность и единство Кузанский видит и в конечном индивиде, которого он называет микрокосмом по примеру античных философов. Индивид отражает в себе весь мир, но в сжатом, сокращенном, виде, и, самое главное, человек знает об этом. Как же соотносятся между собой эти две бесконечности?
По Н. Кузанскому, они однородны, но и вместе с тем различны. Бесконечность Бога внепространственна и сверхвременна, это абсолютная бесконечность. Бесконечность мира как бы ослаблена, он – бесконечная протяженность в пространстве и бесконечная длительность во времени. Единство Вселенной не превышает всякое множество и различие… Поэтому если вещи в мире и имеют свое бытие Бога, то само бытие их иного рода.
В Боге сущность и существование (essentiaи exsistentie) совпадают[3], для конечных существ их сущность, напротив, означает лишь их идею в Боге как возможность или как скрытую сущность. Что касается их существования, то оно вызывается каждый раз особой причиной, каковой является та или иная конечная вещь. В этом-то и состоит случайность существования конечных вещей. Если бы их можно было вывести только из Бога, из их сущности, то они были бы необходимы: подобны Богу. Таким образом, мир конечных вещей в своей совокупности, целостности и единстве, т.е. в своей сущности, а не по фактическому, реальному существованию, богоподобен.
Абсолютная бесконечность и всемогущество Бога логически приводят к выводу о необходимости безграничного обнаружения его творческой силы. Из этого же вытекала необходимость бесконечности мира, а иначе Бог не был бы абсолютным совершенством: если продукт несовершенен, то сомнительно совершенство его творца. Однако эти два совершенства отличаются. Мир совершенен и бесконечен лишь в целом, но не в каждой своей отдельной вещи. Бог совершенен и бесконечен в каждом своем атрибуте. И тем не менее определенная тождественность бесконечности и совершенства Бога и мира позволяли сделать вывод о наличии в философии Кузанского пантеистической тенденции. Точнее сказать, что в философской системе Н. Кузанского видна и христианско-дуалистическая, и пантеистическая тенденции, т.к. Бог у него не персонифицируется.
Пантеизм Н. Кузанского не является натуралистическим, но и не носит характера чисто мистического пантеизма. Кузанскому принадлежит тезис: «Бытие Бога в мире есть не что иное, как бытие мира в Боге». В. Соколов так комментирует этот тезис Кузанского: «Вторая часть этого утверждения свидетельствует о мистическом пантеизме (иногда именуемого панентеизмом), а первая – о натуралистическом. В силу первого из них вещи и явления – только символы Бога, а в силу второго они достаточно стабильны и представляют интерес сами по себе»[4].
В этот период развития философии Возрождения пантеизм основывался на двух типах теологии, сохранивших свои традиции: позитивной и негативной.
Положительная (катафатическая) теология рассматривала Бога через его предикаты, а отрицательная (апофатическая) теология считала, что определить и познать Бога через атрибуты Его невозможно, ибо Бог Сверхжизнь, Сверхмудрость, Сверхкрасота, Сверхбытие… Отрицательная теология подчеркивала Сверхприродность Бога. Поэтому такие суперлятивные атрибуты через превосходство выражают отрицание. В этом случае супранатуральность Бога делает его безымянным, обезличенным, деперсонализированным.
Но, лишая Бога всех антропоморфических характеристик, Бог не отрывается от человека, а как бы уже и сливается с ним. Если Бог выступает «Всем во всем и Ничем в чем-нибудь», то оказывается, что бытие Бога состоит в его небытии. Деперсонализированный и дезантропоморфизированный, непознаваемый Бог оказывается синонимом актуальной бесконечности.
Разумеется, бесконечность мира у мистика-пантеиста не равна бесконечности божественного Абсолюта, но мир уже не столь конечен, как в средневековой теологии. Кузанский против положительной теологии, которая приближала Бога к его творению. Если пантеизм, выраставший на основе отрицательной (апофатической) теологии, может быть выражен формулой «Все заключено в Боге» или «Все в Боге» – собственно так и говорит Кузанский[5], – то сущность натуралистического пантеизма, опиравшегося на положительную теологию, может выразить формула: «Бог есть все» или «Бог везде».
Однако в учении о человеке у Н. Кузанского можно обнаружить элементы натуралистического пантеизма.
Мы уже говорили, что Н. Кузанский рассматривал человека как микрокосм, малый мир, стягивающий в себе всю Вселенную. Христос, говорит Кузанский, максимальный человек, а человек – «второй бог». Бог есть творец реальных вещей и естественных форм, а человек – творец искусственных форм, «второго» бытия. По сути дела, Н. Кузанский приходит к обожествлению человека. Каково место в мире «человеческого бога»? Н. Кузанский говорит о «трехсложности» мира, выделяя в нем: «малый мир» – человек; «божественный мир» – универсум; «максимальный мир» – Бог, божественный Абсолют. Все эти три мира подобны.
По Кузанскому, человеческая природа лишь немного уступает божественной природе ангелов, а в каком-то смысле и выше ее: ангелы свои высшие духовные совершенства получили от Бога сразу или вскоре после своего создания, а человек достиг совершенства в трудной жизненной борьбе. «Человеческая природа – такая природа, которая была помещена над всеми творениями Бога и лишь немного ниже ангелов»[6]. Следовательно, нельзя считать Н. Кузанского мистическим пантеистом, не оговорившись, что в своем учении о человеке он ближе к натуралистическому пантеизму.
Н. Кузанский оказал влияние на Д. Бруно (1548–1600 гг.), философия которого может служить образцом естественнонаучного натуралистического пантеизма. «Если процесс натурализации мистического пантеизма XIV– нач. XVв., – утверждает Горфункель А. – начал Патриции, то завершает его в формах, свойственных эпохе Возрождения, Бруно Д.»[7]. Д. Бруно – вершина в развитии натурфилософской линии в философии Возрождения. Он опирался на достижения в области естественных наук, в частности, на открытия Леонардо да Винчи и Коперника.
Следуя логике нашей работы, мы ограничимся самыми общими замечаниями, касающимися Леонардо да Винчи, а Коперника рассмотрим в качестве второго важнейшего источника философии Д. Бруно (первым источником был Кузанский).
Леонардо да Винчи не оказал прямого влияния на философскую мысль Возрождения, поскольку труды его были опубликованы значительно позже. К тому же они носили фрагментарный, незаконченный характер, хотя рукописное наследие Леонардо да Винчи значительное. Влияние Леонардо оказал скорее своею личностью, в которой наиболее полно воплотился вариант ренессансной личности.
Натурфилософия Д. Бруно – это развитие и философское обоснование гелиоцентрической системы Коперника с помощью логики Н. Кузанского. Гелиоцентрическая теория Коперника, изложенная им в труде «О вращении небесных сфер» (1543 г.) принципиально отвергала средневековую идею о Земле как о центре мироздания. Коперник объективно наносил удар по средневековому теоцентрическому мировоззрению.
Опираясь на идею Н. Кузанского о бесконечности мира, о бесконечной множественности миров во Вселенной, которые в бесконечном течении времени возникают и исчезают, Д. Бруно нашел ей подтверждение в учении Коперника.
Бруно идет значительно дальше Коперника. Он устраняет твердую оболочку неподвижных звезд, которую окружена наша солнечная система. У Коперника солнечная система ограничена сферой неподвижных звезд. Бруно логически обосновывает множество и бесконечность миров, а потому ни один из них не может быть центром[8].
Неподвижные звезды суть те же самые вещества, как и земля, и приводятся в движение своими собственными душами, или формами. Каждая звезда есть живое существо и вместе с тем является местом пребывания бесконечно многих живых существ, различных степеней совершенства. Все организмы слагаются из мельчайших элементов, которые Бруно назвал монадами, каждая из них является зеркалом Вселенной. Вселенная бесконечна во времени и пространстве, находится в постоянном развитии.
Высшая монада, «монада монад», по Бруно, и есть Бог. Бруно говорит, что «природа есть Бог в вещах». Однако это не стоит понимать таким образом, что Бог присутствует в любой единичной вещи. У Бруно понятие Бога совпадает с порядком, организованностью, с душой природы. То есть понятие Бога совпадает с тем, что придает природе системность. Душа природы – это ее закономерности, которые и придают природе характер закономерной системы. Следовательно, божественная мощь природы – это не воля Творца, а объективные закономерности эволюции, развития. Разумеется, из Бруно не следует делать атеиста, он остается всего лишь пантеистом, но пантеистом натуралистическим: Бог у него утрачивает свой высший характер по отношению к природе, утрачивает свою надприродность, становясь системой самоорганизующейся и саморазвивающейся.
Центральное понятие философии Бруно – понятие Абсолютного как Единого. Единое заключает в себе духовную и телесную стороны мира, которые различны, но не раздельны. Все сплетено в одну великую и единую связь, систему. Благодаря этому все противоречия и противоположности, господствующие и обнаруживающиеся в единичных, частных явлениях, в рамках целого образуют единое и гармоничное. Именно гармония целого делает его божественным.
Картина мира, созданная воображением Д. Бруно, опирающегося на научные достижения своего времени, гуманитарную культуру Возрождения, представленная в яркой чувственно-художественной форме, возможно с наибольшей полнотой передает гуманизм и оптимизм ренессансного мировоззрения. Творчество Д. Бруно оказало влияние на развитие философской мысли Нового времени. Его идеи были поддержаны такими мыслителями, как Спиноза, Лейбниц, Шеллинг.
[1] См.: Общая история философии. Т. 2. С. 107.
[2] Под ученым незнанием Н. Кузанский понимает сознательное ограничение ученым предмета своего познания, ясное представление о познавательных возможностях науки: «Человек, объятый самым пламенным рвением, может достичь более высокого совершенства в мудрости в том лишь случае, если будет оставаться весьма ученым даже в своем незнании, составляющем его свойство…». [Кузанский Н. Об ученом незнании. Кн. I. Гл. 1. СПб., 2001. С. 101]. По существу, этот тезис направлен против всезнания средневековых схоластов и подчеркивает самокритичный дух научного познания.
[3] «Абсолютный максимум единствен, потому что он – все, в нем – все, потому что он – высший предел», – говорит Н. Кузанский в «Об ученом незнании». [Гл. 2. С. 102].
[4] Соколов В.В. Указ. соч. С. 49.
[5] «В своем универсальном единстве этот максимум охватывает всякую вещь таким образом, что все, что исходит от абсолюта, находится в нем и он – во всем, – он не мог бы, однако, существовать вне множественности» [Кузанский Н. Указ. соч. С. 102–103].
[6] Там же. Кн. III. Гл. 3.
[7] См.: История диалектики XIV–XVIII вв. М.,1974. С. 69.
[8] См.: Бруно Д. О бесконечности, Вселенной и мирах // Бруно Д. Избранное. М., 2000.