Российское гуманистическое общество

www.humanism.ru

Тема 14. Качества и стиль правильного мышления.

В данной главе мы поговорим о том, какое мышление можно назвать высококачественным, т.е. зрелым, правильным, эффективным и плодотворным, наименее подверженным заблуждениям. Это поможет нам определить, что такое стиль современного мышления, т.е. мышления, отвечающего духу времени и его вызовам, его реальностям и возможностям.

«Стиль мышления» – самое широкое понятие, когда речь идет о мышлении, разуме и познании отдельной личности или о какой-то интеллектуальной традиции или эпохе в истории культуры. Применительно к отдельным индивидам стиль мышления – это практически реализуемое ими единство врожденных интеллектуальных способностей, парадигмы (общей модели) [1] их мышления, его содержания, психологии и навыков применения разума. В стиль мышления – по большей части косвенно – входит огромное число других факторов: от типа нервной деятельности, гендера[2] и эмоциональной организации человека до конкретного контекста, в который погружен мыслительный акт (ситуация, культурная традиция и т.д.). Однако главные качества или установки правильного мышления имеют особые характеристики. Начнем с самых общих, интеллектуально-психологических качеств современного продвинутого мышления.

Позитивность, аффирмативность, открытость

Позитивность (положительность), аффирматив­ность (утвердительность) и открытость мышления – это проявление позитивности самой нашего существования, которое и есть наше человеческое бытие. Это его положительная основа, оптимистическое и жизнеутверждающее человеческое «да», основополагающее «есть», которое разум и чувство говорят человеку здоровому физически, психически и нравственно. Есть, в данном случае, – это, значит, хорошо. Нет, в данном случае, значит плохо. Быть – хорошо, не быть – плохо. Вместе с тем всякое наше «нет» двояко: оно не только уничтожает, отвергает и не принимает чего-то внешнего, но и отрицает, убивает что-то в нас. Но не обязательно плохое, потому что нет как таковое, без разума – слепо, оно одинаково отрицает все, на что направлено. В своем законченном виде такое нет является синонимом нигилизма, отрицания всего на свете.

Это важно знать и понимать, потому что так часто мы встречаем людей, уже гото­вых сказать нам «нет» в ответ на любое произносимое нами слово или жест, или даже взгляд! Позитивное мышление исходит из простой и естественной ситуации бытия, существования человека, который есть живое воплощение «да», утверждение этого «да». Всякое «да», обращенное к себе и другим, есть утверждение и поддержание как самой личности, так и окружающих. Человек всегда должен быть готов к тому, чтобы пред­почесть слово «да» слову «нет». Чтобы жить, человек должен быть за­ряжен позитивно, т.е. этим «да». Наше да, наше принятие себя и мира является интеллектуальным, логическим способом бытия нашей доброжелательности, открытости, готовности помочь и поддержать себя, другого человека, любое существо и бытие, про которое еще в Средние века говорили: всякое бытие есть благо.

Ин­стинктивное предпочтение есть – нет, бытия – небытию, блага – злу и предстает в мышлении как его позитивность и аф­фирмативность, утверждающий характер. Мы говорим себе и человеку «да», и люди обре­тают некое общее со-бытиé как основу взаимопонимания, человеческо­го общения, содействия, сотрудничества, взаимопомощи, сочувствия, эмпатии и сотворчества. Мы говорим человеку «здравствуй» и тем са­мым признаем его существование, желаем ему здраво и разумно, бла­гополучно и правильно быть и длиться.

Этот настрой мышления срод­ни психологическому правилу гуманизма видеть в человеке прежде все­го хорошее, а потом и все остальное. Утвердительная и положительная установка мышления – одно из главных в здоровом, правильном стиле мышления. Выдержать, овладеть и практиковать такую установку мышления нелегко. Главным образом потому, что психологически людям легче и, как кажется, безопаснее сказать нет. Почему? По очень простой причине. Когда я говорю «да», то тем самым я уже с чем-то соглашаюсь, что-то принимаю. Для этого я должен открыться, по крайней мере открыть свое сознание, внутренний мир, чтобы впустить то, что связано с этим да. «Да», значит сказать, «войдите». Войти может идея, но может и вооруженный грабитель, какой-то товар, которому я сказал «да», реклама услуги, проповедь, какая-то политическая пропаганда и т.д.

Таким образом, открыться – это значит подвергнуть себя риску, ослабить интеллектуальную, психологическую, а то материальную или финансовую защиту, безопасность. Открыться – значит добровольно создать в своем внутреннем мире, в сознании или в кошельке, в своей квартире (в виде открытой двери) брешь, дыру. Многие предпочитают синицу в руке, а не журавля в небе. По этому принципу легче сказать «нет», чем «да». Лучше ничего, чем что-то рискованное, ведь в этом случае, рассуждает человек, говорящий «нет», я ничего не теряю.

На самом деле это не так. Если нет в жизни человека преобладает над да, то он становится «консервной банкой», он рискует остановиться в своем росте и развитии, он отстает от жизни, его мир становится похож на ту небольшую часть окружающего, которая видна лишь из щели танка.[3] Ведь мир развивается, меняется. Если не учитывать этого, не осмыслять того, что происходит вокруг, и не меняться, не адаптироваться, то качество жизни будет деградировать.

Альтернативой закрытому, консервативному и боязливому мышлению является мышление открытое. Понятие «открытое мышление» имеет широкий спектр смыслов. Напомню, что оно связано с оптимизмом, смелостью, интеллектуальным мужеством и честностью человека, с его готовностью взаимодействовать с миром и людьми, принимать диалог и сотрудничество. Есть и понятие «открытого общества» как демократического и мирного содружества и партнерства свободных и ответственных граждан правового государства. Быть открытым новизне, самой жизни – одно из основных правил позитивной психологии.

В работе Х. Ручлиса «Ясное мышление» подчеркивается, что для «закрытого разума» многие даже очевидные факты могут не существовать по причине того, что человек не расположен их воспринимать. Психологически это происходит ввиду невольного желания избежать информации или тех фактов, которые могут противоречить или оказаться несовместимыми с нашим ценностями или убеждениями. Это вызывает желание «закрыть глаза» на что-то или на кого-то. Однако если мы хотим судить здраво, то нам необходимо набраться решимости и шире взглянуть на вещи, в том числе и на такие, которые могут показаться нам неприятными или вызывающими дискомфорт. Широта, открытость мышления не означает его нерешительности. Она означает, что «наше решение или мнение не должно быть навеки заморожено. Не имея в своем распоряжении всех фактов, мы должны оставаться открытыми для поступления новой информации, которая может изменить наши решения и делать наши прежние суждения не имеющими достаточных оснований».[4]

Поэтому нам надо научиться говорить себе и миру да, нужно быть позитивным, мышление должно быть открытым и утвердительным. Но значит ли это, что мы должны так открываться миру, чтобы наши мозги, здоровье и кошелек «вываливались наружу»? Конечно, нет! Но об этом разговор ниже. Здесь же главное понять, что впереди нас, открыто и свободно, должно идти да, окруженное надежными «телохранителями» – научно-скептическим и критическим мышлением. Эта позитивность потому и свободна, что защищена. В чем суть этой свободы, также составляющей одно из достоинств высококачественного мышления? Ее точное название в данном случае «свободное исследование».

Свободное исследование

Этот компонент современного стиля мышления связан с понятием не столь широко знакомым россиянам. Словосочетание «свободное исследование» возникло из слияния двух тенденций: дать уточненную трактовку термину «свободомыслие» и стремления совмес­тить принципы научности, объективности и рациональности с такими качествами мышления, как скептицизм и творчество. Как стиль мышления, свободомыслие, исторически возникшее в рамках религиозного сознания, в своем развитии постепенно освобо­ждалось не только от еретичности и недогматичности в своих размыш­лениях о божественных предметах, но и от всякого религиозного ина­комыслия и самой веры в Бога. Значительная часть свободомыслящих в ХХ веке – это люди защищающие идею свободы совести, разграничения, не смешивания разума и религиозной веры «в миру», в повседневной жизни, т.е. за оградами церкви (мечети, синагоги и т.п.).

В ХХ веке принцип свободы мышления в его правовом смысле был удержан, обогащен в методологическом, нравственном и юридическом отношениях, закреплен в конституциях многих стран, в Уставе ООН, Всеобщей декларации прав человека. Свобода мышления выросла из идей свободы совести, убеждений и верований, прав и свобод человека и гражданина, из поня­тий академических и интеллектуальных свобод. Однако вся эта новизна привела к рождению новых понятий. Одним их них стало словосочета­ние «свободное исследование». Сердцевину свободного научного исследования составляет не только свободомыслие как признание за мышлением свободы от всякого догматизма (исторически – прежде всего религиозного, а сегодня – и идеологического), но и свободу разума как такового. Это признание формировалось наряду с формированием науки как исследовательского мышления, действующего на основе разума и открытых миру чувств, прежде всего органов чувств как естественных анализаторов и «передовых отрядов» человека познающего.
Таким образом, в понятие свободного научного исследования как стиля мышления входит научность или научная рациональность. Что это такое?

Научность, объективность, рациональность

Эти принципы мышления, пожалуй, детальнее других обсуж­даются в науковедческой и философской литературе. В качестве пред­варительных замечаний следует высказать следующее. Наука – одна из многих областей знания, одна среди многих видов человеческой дея­тельности. В мире, да и в самом человеке много такого, что не есть наука или даже знание. Однако ни в мире, ни в человеке нет ничего та­кого, что не может быть предметом ее исследования, ее интереса. При­близительно тоже самое можно сказать о рациональности и объектив­ности. Нет и, видимо, не может быть никаких запретов или заведомых ограничений на анализ чего бы то ни было с помощью объективных и рациональных методов познания. (Но при этом не должны нарушаться морально-правовые установления данного общества.) Другое предварительное замечание связано с психологией восприятия научного мышления. Многие люди, незнакомые с практикой научного познания, думают, что речь идет о каких-то весьма сложных или заумных вещах. Это не так. В своей основе методы научного исследования основаны на тех способностях, которые присущи всем людям. Эти методы, в конечном счете, не выходят за рамки здравого смысла. Одно из определений научного познания гласит: наука – это доведенные до максимально совершенной и высокотехнологичной формы методы обычного познания.

Общепризнанные стандарты научности связаны с объективной истиной, т.е. с таким знанием, которое может быть воспроизведено в эксперименте или опыте, достоверность которого может быть под­тверждена, верифицирована посредством независимой экспертизы, или с помощью других рациональных способов. Такое знание касается за­кономерного, повторяющегося, общего в этой области знания. Научное знание включает в себя или предполагает объективные способы наблюдения, контроля и управления теми феноменами или процессами, которые и являются предметом этого знания. Другой его признак – транс­субъективность, т.е. его можно транслировать всем людям, которые, в принципе, способны понимать и разделять эту научную информацию (истину, знание) без существенных искажений. Тем самым научное зна­ние становится общим знанием различных людей, независимых от их религиозных, национальных и культурных различий. Разум при этом играет роль главного способа получения научного знания и в этом смысле признак рациональности является синонимом научности знания (познания).

От понятия научности неотделимы принципы проверки истинности знания, система ее критериев, самокритики и т.д. Науч­ность, объективность и рациональность обеспечивают проверяемость, контроль и предсказуемость фактов, они дают человеку мощные рычаги, существенным образом повышающие его адап­тивные, преобразовательные и творческие возможности.

Кроме этого духа свободомыслия, не­признания каких-либо ограничений на свободу познания, мышления, убеждений, получения и распространения информации в понятие «свободное исследование» вошел не менее модернизированный дух скептицизма.

Исследовательский скептицизм

По мнению одного из ведущих теоретиков науки П. Куртца, скептицизм в своей исторической эволю­ции прошел три стадии, породив соответственно три типа скептицизма: нигилистический, умеренный или смягченный (mitigated) и скептицизм как скептическое исследование (skeptical inquiry). Нигилизм подразде­ляется на два подвида. Это, во-первых, тотальный негативный скепти­цизм, заключающий в себе не только логическое противоречие (утверждая, что никакое знание невозможно, скептик уже высказывает утвердительное суждение), но и возможность цинизма и аморализма, поскольку он не предлагает никакого сколько-нибудь надежного руко­водства для морального поведения.

Во-вторых – это нейтральный скептицизм (наиболее заметным его представителем является Пиррон), который, стремясь избежать догматизма, не делает никаких – ни утвердительных, ни отрицательных, заключений. Умеренные скептики (к которым, в частности принадлежит английский философ Д. Юм) отрицают нигилизм с его образом «черной дыры ничто», но вместе с тем, сомневаются в возмож­ности получения абсолютно надежного знания, поскольку основанием и знания, и всех наших ценностей является опыт, эмпирические факты, которым разум лишь приписывает некие закономерности.

Третий вид скептицизма – скептическое исследование – отли­чается отвсех остальных тем, чтопереносит акцент с сомнения «вообще» на сам процесс исследования, вопрошания, разыскания истины. По словам Куртца, «ключевое различие между ним и другими видами скептицизма заключается в том, чтоон является позитивным и конструктивным. Он предполагает трансформацию отрицательных результатов критиче­ского анализа претензий на обладание истинным знанием в позитивный вклад, в рост и развитие скептического исследования. Поэтому в основном он является формой методо­логического скептицизма, поскольку здесь он реализуется как су­щественная фаза процесса исследования. Здесь скепсис не ведет к неверию, отчаянию или беспомощности и не предполагает этого. Этот скептицизм – не тотальный, он ограничивается контекстом исследования… Поэтому его можно назвать селективным,выборочным или контекстуальным скептицизмом». [5]

Скептицизм как метод сомнения, который требует очевидных доказательств и рациональных предпосы­локдля наших гипотез, играет существенную роль в научном исследо­вании и критическом мышлении. Он также жиз­ненно важен и в повседневности, в которой здравый смысл требует от нас поступать в соответствии с наиболее подходящими в этой ситуации предположениями, осмотрительностью и возможно более ясным пони­манием существа происходящего. Такого рода скептицизм стремится избежать западни и ловушек всех видов познания и высоко ценит важ­ность принципов фаллибилизма.

Фаллибилизм – термин, введенный американским философом, логиком и математиком Ч. Пирсом (от английского fallible - ошибочный) выражает идею отом, чтов любом нашем знании может иметься та или иная доля за­блуждений, ошибочности. Согласно Пирсу, «все наше знание плавает в пространстве недостоверности и неопределенности».

Столь же важен для свободного исследования и принцип пробабилизма, т.е. признание различной степени вероятност­и, надежности и определенности нашего знания, его точности, истинности и объективности.

Таким образом, скептическое исследование или «селективный», «контекстуальный» скептицизм образует один из компонентов свободы исследования, балансируя и удерживая в реалистических рамках наш познавательный, исследовательский и творческий оптимизм, уверен­ность в возможностях и способностях человека обладать научным, тео­ретическим знанием и практической мудростью.

Для разумного человека скепсис, сомнение – это не просто состояние ума или чувства. Это общее состояние целостного человека, его есте­ственная «стартовая позиция», один из краеугольных камней жизне­стояния. Как говорит французский персоналист Э. Мунье: «Сомнения и вызов – между этими полюсами вершатся все великие начинания».

Разумный и позитивный скепсис не является признаком слабости и вырастает не на почве нерешительности. Он – дитя осмотрительности, заботы, осторожности, сдержанности, трезвости и «интеллектуальной жадности», т.е. стремления ничего не потерять уже в первом утвердительном суждении, всегда что­-то исключающем, молчаливо и неизбежно. Сомнения – это и не подве­дение под всего и вся огромного, тотального, все замораживающего и одновременно грозящего подавить знака вопроса, а допущение всего, что угодно, вплоть до невероятного. Это не столько сомнения в чем-­либо или в ком-либо, а опасение в том, что всякое определенное что-то или кто-то может ускользнуть из сферы нашего исследования, что кто-то хотя бы малейшим образом может запретить человеку сом­неваться или высказывать какое-нибудь предположение.

Цель исследовательского сомне­ния – обрести и не упускать вероятность успеха в нашем выборе, вы­зове и творческом порыве. Сомнение – одна из наиболее существен­ных площадок нашего действия, если только мы находимся в состоянии самообладания, если мы еще у себя дома и его «крыша не поехала».

В рамках идеи свободного исследования получают свое объяс­нение многие качества правильного мышления: научность, объек­тивность, рациональность, скептицизм, критичность. Но это также и здравый смысл, релятивизм, открытость, вероятностность и пробаби­лизм современного здорового мышления.

Здравый смысл

В России здравому смыслу не повезло. Он для нас все равно как Золушка в арсенале человеческих дарований. Его традиционные конкуренты – это хитрость, «авось», умственная лень, тщеславие, легкомыслие и многие другие наши слабости. Но у него есть и более изощренные противники. Это все формы антиинтеллектуализма и иррационализма, о которых мы уже говорили.

В России мало кому приходит в голову обращать се­рьезное и доброжелательное внимание на сущность, природу здравого смысла. Дело обычно сводится к высмеиванию его логических или сенсорных ошибок (сбоев в ощущениях и восприятиях), его границ, а на уровне философствования его третируют как что-то примитивное и вульгарное.[6]

Даже на уровне обыденного сознания область его существова­ния подвергается постоянной экспансии. Она вытесняется оккультизмом, ворожбой, гаданием, сенсациализмом (тенденцией СМИ поставлять сенсационное, а не важное для людей), заявлениями о паранормальном, «нетрадиционными» способами лечения, похудания, обучения и т. д. Словом, врагов и конкурентов у здравого смысла более чем достаточно.

Понять и объяснить эту экспансию и аннексию легко с психологической и с коммерческой точек зрения. Ведь потребность в необычном, тяга к неизвестности и загадочности, к непонятному ­– естественная черта человека. Но там, где есть потребность, спрос, там есть и предложение, в том числе и коммерческое. От нас не должна быть скрытой постоянная и реальная угроза здравому смыслу. Особен­но это касается тех людей, у которых способность к нему не велика от природы. По­этому не остается ничего иного, как помнить о здравом смысле и воздавать ему должное.

Мне нравится выражение «здравый смысл». Оно ассоциируется с представлением об интеллектуальном, душевном, психическом здоровье. Его действие подобно нашатырному спирту или холодному душу в ситуациях, когда мы рискуем потерять сознание, но неожиданно и к счастью здравый смысл напоминает нам о себе и приводит нас в чувство.

Когда в обычной жизни, а не, скажем, в театре или в особой, пограничной ситуации, мы теряем здравый смысл, то это значит не только то, что мы начинаем делать глупости и ошибаться, – мы становимся беспомощными и манипулируемыми. Здравый смысл – это не научное или теоретическое явление. Это одно из качеств нашего обычного поведения и поступка, некий общий, скорее естественный, чем благоприобретенный фон на­ших оценок, выборов и решений в самых разных жизненных обстоя­тельствах. «Общим чувством» называл его еще Аристотель. Очень часто он становится нашим единственным спасением, убежищем, тер­риторией нашей безопасности, если только мы успеваем вспомнить о здравом смысле. Когда дело зашло слишком далеко, и поток совер­шаемых нами ошибок с все большей очевидностью угрожает нам, тог­да мы можем воскликнуть: «Да ведь в этом нет ни грамма здравого смысла! Ведь это противоречит здравому смыслу!» Это может буквально спасти нас. Так заявляет о себе не просто наш здравый смысл, но само наше существо, когда оно вспо­минает о себе в ситуации угрозы своему благо­получию и существованию. Такое свойство говорит о глубоких корнях здравого смысла, о его естественности в человеке, врожденности ему. Здравый смысл – наш спаситель во многих житейских случаях. Но каково буквальное значение этого выражения, его буквальный смысл?

С формальной точки зрения, словосочетание «здравый смысл» означает «здравое» суждение, мысль, идею и т. д. Однако смысл «здравого смысла» глубже, поскольку под этим выражением подразумевается не просто «здравость» (истинность, верность) наших мыслей и умозаключений, а сама способность человека, качество его ума, разум­ность его природы. Александр Круглов метко заметил, что здравый смысл – это «чутье на истину».[7] То есть истина может быть дана не только в результате математического расчета, а по особого рода ощущению, голосу самого нашего живого существа, особенно если речь идет о чем-то весьма существенном, жизненно важном для нас.

Согласно толковому словарю В.И. Даля, здравый смысл – это «способность по­ниманья, постиженья, разум; способность правильно судить, делать заключенья... Здравый, обиходныйсмысл, толк, рассудительный отчет в делах своих или способность обсуждать причины и правильность дей­ствий, рассудок».

Здравый смысл близок понятию практической, житейской муд­рости. Это своеобразная смышленость, рассудительность. Наверняка здравый смысл не только проявление рациональности, разумности человека. К нему имеют прямое отношение и чувство и интуиция. Здра­вому смыслу трудно научиться из книжек, легче по опыту обрести его как практическую мудрость. Здравый смысл можно оценить скорее все­го посредством освобождения этого естественного качества человека от многих негативных наслоений, мешающих его естественному разви­тию. То есть нужно взять под контроль такие заглушающие здравый смысл качества, как тщеславие, честолюбие, нигилизм, легкомыслие, неосмотритель­ность или неосторожность, интеллектуальный снобизм, пижонство, хвастовство, опрометчи­вость в суждениях и поведении.

Встроенность здравого смысла в нашу сущность дает ему возможность проявляться и на уровне чувств, разу­ма и интуиции, и на уровне инстинкта или элементарных практических действий. Замечательные пословицы приводит в этой связи Владимир Даль: «Дело делать, так дело смыслить. Золотые руки, все смыслят, да рыло поганое, все портит». Здравый смысл общечеловечен, поскольку в каждом человеке при схожих обстоятельствах он как внутренний голос или чувство говорит примерно одно и тоже. Одинаковость того, что он говорит нам в каждом из нас, обеспечи­вает людей очень важной возможностью «здравым» образом общаться друг с другом, понимать друг друга, договариваться друг с другом. Неслучайно в английском языке синонимом русскому «здравый смысл» является выражение «common sense», буквально «общий (обыкновен­ный, общепринятый) смысл».

Как общее, точнее общественное явление здравый смысл неис­требим, однако, именно он старательнее всего оттесняется на задворки культуры, средств массовой информации, политики и даже экономики. Публичная защита здравого смысла – важное общественное дело. Но дело трудное, так как невольно приходится быть противником пестрой своры продавцов сомнительных товаров и услуг, господствующих на рынке и в информационном пространстве.

Здравый смысл – это чернорабочий духа и разума, а не «гений» какой­-нибудь дианетики, абсолютной магии или колдовства. В нем нет ниче­го экзотичного и супермодного. Напротив, он – мера, постоянство и гармония. И он действительно как будто заземлен, урав­новешен, не слишком эксцентричен. Ведь даже наша надежда, любовь и вера редко жалуют его своим вниманием, редко обращаются к нему за помощью. Но именно он, здравый смысл, безропотно и исправно слу­жит нам 24 часа в сутки. Он всегда начеку, он служит нам невидимой, но мощной опорой на работе и в дороге, в науке и воспитании, в тор­говле и производстве, в семейных отношениях и в дружбе... Он служит всегда и всем – и ребенку, и спортсмену, и религиозному проповедни­ку, и (на самом деле) даже прорицательнице судьбы.

Когда последняя стремится к серьезно­му успеху и популярности, она не раскладывает на своем столе карты или предметы эзотерического ритуала, а идет к банкиру, в рекламное агентство, в другие, отнюдь не мистические инстанции, чтобы получить, как минимум, консультацию у специалистов в области финансов, тор­говли, услуг, маркетинга и менеджмента, рекламы, психологии, психо­лингвистики и т.д. Она идет туда отнюдь не как ясновидящая за мисти­ческим и столь же экзотическим прорицанием, а как человек здравого смысла к людям здравого смысла. Так де-факто, самые разные люди спонтанно и есте­ственно признают жизненную важность здравого смысла. Де-факто, по-домашнему и стыдливо признают его и те, кто считает себя знатоком и выразителем сверхъестественного, мистического, божественного, сата­нинского, колдовского, астрологического, паранормального, «высшего», «запретного» и т.д.

Здравый смысл – это не посредственность и тем более не глу­пость. Вот почему не следует соглашаться с людьми, которые говорят, что здравый смысла – это удел посредственности, бескрылых людей, царство пошлости и скуки. Так говорят наши глупость и легкомыслие, лень ра­зума, снобизм, самозабвение, истерия, фанатизм, одержимость и другие состояния эксцентричности, в которых человек выходит из себя, поки­дает свое самое главное и основополагающее. Здравый смысл, конечно, не должен быть культом, и если даже попытаться создавать его, то этим будет заниматься отнюдь не здравый смысл. Здравый смысл имеет прямое отношение к человечности, поскольку является одним из конкретных выражений самоуважения и позитивного самосохранения человека. Здравый смысл – это ценность и один из краеугольных камней адекватной жизнеори­ентации, действия, поведения и общения, взаимопонимания и сотруд­ничества.

* * *

В стиль мышления входит и его психология. Она отчасти уже присутствует в тех качествах правильного мышления, которые мы уже отметили. Наиболее зрелой и богатой мне представляется психология научно-гуманистического мышления. Чтобы не повторяться, я помещаю в приложении соответствующий фрагмент из моей ранее изданной книги «Твой рай и ад».

Иногда мышление, которое включает в себя исследовательский скептицизм, разумную критичность и научность, которое погружено в позитивную психическую атмосферу индивида, исходящего из общечеловеческих ценностей и собственной человечности человека, называют здоровым мышлением. В свою очередь здоровое мышление можно назвать интеллектуальным здоровьем, составляющим необходимую компоненту здоровой личности, т.е. человека, обладающего физическим, психическим, интеллектуальным, нравственным, эстетическим, экологическим, мировоззренческим и социальным здоровьем.

Вопросы к теме:

1. Дайте определение стилю мышления.
2. Расскажите о таких качествах мышления, как позитивность, утвердительность (аффирмативность) и открытость.
3. Что такое свободное исследование и каковы истоки этого понятия?
4. Каковы черты научного мышления?
5. Назовите основные формы скептицизма. Что такое «исследовательский скептицизм»?
6. Дайте характеристику здравому смыслу.
7. Каким образом мышление связано с понятием «здоровая личность»?

Примечания

[1] Паради́гма (от греч.παράδειγμα, «пример, модель, образец») – в философии науки и социологии науки исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования…» (Википедия – свободная энциклопедия / http://ru.wikipedia.org).
[2] Гендер (англ.gender, от лат. genus – род) – в английском языке это слово обозначает различаемую мужественность или женственность личности или каких-то ее черт. В отличие от половых различий гендер обозначает характеристику личности, у которой могут сочетаться мужественные (мужские) или женственные черты. Скажем, мужчина может быть мягким (женственным) по характеру, а характер женщины может быть «железным».
[3] На самом деле среди молодежи в большинстве случаев наблюдается обратное явление. Ее сознание, а то и здоровье слишком открыто продуктам поп-культуры, тому мейнстриму, в котором преобладает спам, мусор рекламы, дешевые ценности, стимулирующие лишь чувственное потребление, «игровое» отношение к жизни и т.д. Слишком часто внутренний мир молодого человека – это та же свалка. Хорошо, что если это просто горы всякого ненужного хлама, но в худшем случае – это что-то подавляющее личность, опасное, уродующее ее, загружающее ее шаблонами мысли, слоганами, клиповым мышлением, вредными привычками и т.д.
[4] Ruchlis, H. Clear Thinking, p. 131. Clear Thinking, p. 131. Вместе с тем среди гуманистических скептиков имеет хождение шутливое выражение: «Мы должны держать свой ум открытым, но не до такой степени, чтобы мозги вываливались наружу».
[5] Куртц П. Новый скептицизм. Исследование и надежное знание. М.: Наука, 2005, с. 26.
[6] Так, например, пытаются доказать ложность здравого смысла, указывая на то, что, мол, он считает, что Солнце всходит и заходит – а на самом деле это Земля вращается вокруг своей оси, а Солнце не всходит и заходит. Да, конечно, с астрономической точки зрения это так. Но когда мы говорим, что заход Солнца во столько-то, а восход во столько-то, то мы распространяем эту истину здравого смысла на ту область нашей жизни, которая не связана с космическим полетом или расчетом орбит спутника Земли. Нам нужно, скажем, знать, какова длина светового дня, когда встать, когда лечь спать и т.п. В этих рамках суждения здравого смысла вполне полезны и достаточны. Так же как справедлива физика Ньютона при скоростях далеких от скорости света.
[7] Круглов, А. Здравый смысл // Здравый смысл. Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов. Зима 1996/97, № 2, с. 20.